А всё дело в запахе, который источали обе «цкынь». И не только их вымытые чистые волосы до одурения благоухали чем-то будоражащим и призывным, заставляя то и дело сбиваться с мыслей, но и всё тело их манило того, напомним, кто так и не сумевшел расстаться с новоявленными женами.
И только Силин пришел к этой мысли, как кто-то взял и припёрся:
— Иду-иду, — прокричал после повторившегося такого настойчивого стука в дверь обладатель пирсинга в языке, благодаря чему его поняли снаружи. А уже тише обратился к вскочившим и приготовившимся рвать глотки «лисицам», аналогично уразумевшим сказанное. — Будьте тут и не показывайтесь!
— Угу, — забавно покивала Рука, когда как Унка лишь с достоинством плавно моргнула, мол, приняла к сведению.
При этом топающий к двери «неформал», помимо такого полезного, но столь раздражающего его груза на языке, ещё и под футболкой теперь ощущал, да, невидимую, но такую непривычную тяжесть на своих сосках. Однако, борясь с негодованием по этому поводу, успокаивал себя, такого ранимого, мыслью о том, что, помимо невосприимчивости к жаре или холоду, он может ещё и... Нет, не сиськи себе отрастить, как носящая такое же украшение Рогова, только у той трофей с Лиу. Силину же, воспользовавшемуся аналогичными блестяшками с Мви, доступно изменение собственной мускулатуры.
Ага, мечта лентяя. Хоба — и у тебя грудак, бицуха да пресс! Так что можно кое-как смириться с той срамотой, что был вынужден нацепил на себя.
Эта вот мысль, наряду с прочими не дававшими покоя, и промелькнула в голове уже тянувшегося к дверной ручке Силина. Причем натолкнув на ещё одну, от чего он даже замер с недонесенной рукой, чуть более мускулистой сейчас, нежели обычно. Но зависший было «качок» миг спустя встрепенулся и, что-то решив для себя, тут же извлек из Кармана висюльку в нос, как и у Котовой. Это чтобы спустя мгновение уже вдыхать своим, для той же маскировки, теперь с легкой горбинкой покрупневшим носом очищенный или, возможно, специально создаваемый артефактом воздух, аромат которого даже может быть задан по желанию. Например, находясь под водой, можно ощущать хвойные мотивы, а в пустыне — морскую влажную свежесть.
Но не это главное. Ведь заодно были, наконец, отсечены несколько часов бомбардировавшие юношу феромоны, которые неосознанно и по большей мере инстинктивно источались до гроба теперь верными ему «цкынь». Именно так устроено природой их вида в расчете на появление и закрепление привязанности избранника, исключительно на которого столь коварные запахи и влияют. Причем не останавливало природные механизмы и то обстоятельство, что, нацепив пирсинг как у Прекрасовой, избранник Руки и Унки перестал пахнуть собой. Не постоянно, конечно, так как вне княжества такое удовольствие приходится запитывать от резерва, и там уже надо посмотреть, стоит ли оно того, но всё же. Так что, по-видимому, некий импринтинг у них уже произошел, и теперь ушастые запали так запали, ожидая того же и от своего ненаглядного, чей запах им однажды так приглянулся. Что наверняка и не единственная причина, но в комплексе с чем-то там еще у хвостатых была вызвана «любовь до гроба» и последовала соответствующая реакция их организма, который до сих пор трудится, причем неосознанно, и не известно как долго это еще продлится. Но навряд ли до скончания дней Силину без противогаза к ним будет не подойти.
— Вот же ж. Я ж так и вправду едва скоропостижно не стал... мужем, — ворчал себе под нос негодовавший «избранник». А когда в дверь снова забарабанили, раздосадованная жертва своей недальновидности выдал уже громко. — Да иду, блин. Эм, панкейк, в смысле(себе под нос).
— Я помощник шерифа Бинс и хотел бы видеть хозяина дома мистера Хартмана, — представился оказавшийся за дверью полный усач с парой нацгвардейцев за спиной, оба с карабинами наготове. Ещё один, направивший ствол своего станкового автоматического гранатомета, торчал из люка на крыше Хамви, что был в сопровождении шерифского внедорожника. Ну а когда не спешивший отвечать Силин промолчал, всё также невозмутимо изучая гостей своими, благодаря пирсингу в брови, темно-карими теперь глазами, блюститель законности в забавной ушанке продолжил уже более настойчиво и грозно. — Вы гость мистера Хартмана? Он здесь? Сэр, вы слышите меня? Так, ладно, не делая резких движений, поднимите руки и положите их на голову! Сэр, я повторяю...