«Да, да, ты хочешь это знать».
– Количество не имеет значения, – отозвался Эшвуд. – Но когда я стану дуайеном, необходимость скрываться отпадет. Мы воспрянем и создадим светлое будущее, наполненное магией. Понимаешь, Уэсли?
Сила Эшвуда напитывала воздух, подобно сильному дождю, просачиваясь в легкие Уэсли.
Во всей Усхании не нашлось бы ни единого разумного человека, честного или нечестивого, который поддержал бы избрание Эшвуда на пост дуайена. Быть может, политики и являлись преступниками. Только вот людям не нравилось, когда те совершали преступления столь открыто. Даже если Эшвуд вырвет титул из холодных мертвых пальцев Шульце, его ни за что не примут. Убийством можно добиться власти в преступном мире – но не законного правления. Эшвуд уничтожит мир в попытке покорить его, потому что мужчину не заботят ни Усхания, ни Крейдже. Он не желает этому городу добра и уж точно не питает к нему той любви, которая движет помыслами Уэсли.
Если понадобится, Глава сожжет этот город.
– Когда разразится война, что будет с Крейдже? – спросил Уэсли.
– Ничего, – заверил его Эшвуд, – пока местные жители поддерживают меня. Но я не потерплю мятежа, Уэсли. Каждый игрок в этой партии должен следовать правилам.
– Война – не игра, – возразил Уэсли.
– Все игра, мой мальчик. И к тому времени, как появится тень-луна, мои Мастера будут готовы выиграть.
Тень-луна.
Уэсли вспомнил картину в его кабинете. В памяти возникли истории о том, как эта луна усиливала магию Мастеров.
Глава снова обратил к нему призрачную улыбку – как будто мог прочитать мысли Уэсли даже сквозь очки.
– Ты не хуже меня знаешь, какую власть имеет над магией тень-луна, – сказал Эшвуд. – Наша армия станет зрелищем, достойным созерцания.
«Он обещает тебе власть над миром», – проворковал призрачный голос.
Уэсли попытался удержаться от того, чтобы начать стирать с запонок отвратительные пятна или поднять руку и поправить галстук, хотя его пальцы дрожали от желания что-то сделать каждый раз, когда юноша слышал этот голос у себя в голове.
Вместо этого Уэсли крепко сжал руки в кулаки.
Должна быть некая граница. Где-то в этом мире должна существовать черта, которую не могут перейти даже самые худшие из людей.
– Вы отдали Крейдже мне, – произнес Уэсли. – Чтобы я мог сделать его великим.
Эшвуд постучал по навершию своей трости, обдумывая слова Уэсли. Тот ждал. Галстук на шее казался парню удавкой.
«Веди себя тихо, и все будет в порядке».
Наконец Эшвуд поднялся – тощий и высокий. Пространство вокруг него заволокло туманом.
Уэсли смотрел снизу вверх на безликого человека, который забрал его с улицы и превратил в того, кого все боялись. На человека, что дал юноше дом и был готов отнять этот дом одним щелчком пальцев.
На человека, который называл Уэсли родным.
На человека, которого он ненавидел сильнее, чем кого бы то ни было еще.
– Я не хочу, чтобы мой город оказался разрушен, – выговорил Уэсли.
Глава протянул руку, словно отлитую изо льда, и почти отеческим жестом положил ее на плечо Уэсли.
– Некоторые вещи нужно разрушать, – произнес он, – чтобы их можно было воссоздать.
Глава 6
Карам
Карам слизнула кровь с зубов.
Монеты и мешочки с фокусами летели в нее, врезаясь в канат, ограждающий ринг. Это напоминало амфитеатр – только вместо камня были узорчатые обои, а вместо воинов – она, Карам.
Бойцовский ринг Кривды был известен как единственное место во всем Крейдже, где законно можно измолотить кого-нибудь в хлам. Это место оправдывало свою репутацию. Потолок поддерживали прочные балки, с которых на металлических кабелях свисали огромные лампы. Ряды обитых плюшем кресел содрогались, когда зрители вскакивали, крича от восторга или ярости.
Это место казалось таким же холодным, как собравшиеся здесь люди.
Обычно сражения проходили скорее на магии, чем на кулаках. Но когда на ринге появлялась Карам, вся эта чепуха отметалась как мусор. Ее противники не полагались на фокусы и амулеты для завоевания победы. Не существовало никаких правил, никакой защитной магии. Была только Карам и кровь, которую она жаждала пролить.
Противник привалился к канатам и провел большим пальцем по своей нижней губе.
Он являл собой воплощение мощи – ни капли слабости. Мышцы так распирали тело бойца, что кожа едва не лопалась. Он не обматывал кулаки защитными ремнями, и в прошлом раунде кровь с его костяшек брызнула Карам в глаз.