Один из кораблей показался Сварогу «Божьим любимчиком».
Сварог в тот момент стоял на палубе и от скуки глазел на рыбаков на отдаленном берегу, развешивающих для просушки невод. Потом лениво глянул на другой берег, а там, в небольшой бухточке, грузился трехмачтовый корабль.
К сожалению, он довольно быстро признал свою ошибку. Только такой неопытный моряк, как Сварог, мог спутать обыкновенную купеческую посудину с кораблем капитана Зо. И мачты у этого пониже, и осадка другая…
Воспоминание о Зо навело его на другую мысль. Он кликнул стоящего за штурвалом капитана:
– А вот интересно, говорит вам что-нибудь такое имя, как Джагеддин?
– А как же, ваша милость, – обрадовался возможности поболтать капитан. – Отчаянная голова, доложу я вам, этот Джагеддин. И попиратствовал немало, и погулял славно. А как-то здесь же, на Ителе, поспорил он крепко в одном кабачке, что поймает Синюю Акулу.
– Это что еще за зверь? – для поддержания беседы поинтересовался скучающий Сварог.
– О, это рыбина особая. До половины она бывает и женщиной, и рыбой, а вот ниже, извиняюсь за грубое слово, талии у нее всегда рыбий хвост. И плавает эта рыбина подальше от берега, интересны ей моряки, которые по женской ласке успели соскучиться.
– И поет она нежно-нежно, – досказал за капитана Сварог, легко догадавшись, что рассказывают ему про сирену. Только называется она здесь иначе.
– Во-во. И поет. Да вы, верно, и сами знаете.
– Слыхал кое-что, – пряча улыбку, согласился Сварог. – Только из… некомпетентных источников. Так что давай подробно, по порядку.
– Ну, а если по порядку, – охотно продолжил капитан, – то ближе к вечеру, ежели штиль, Синяя Акула петь начинает. Правда, выжидает, стерва, чтоб рулевой один на палубе остался.
– И что? Он, пуская слюни, бросает штурвал и?..
– И, – согласно кивнул капитан. – Особливо ежели молодой да горячий, тогда обязательно «и». А если старик, то необязательно. Поэтому стариков лучше рулевыми ставить с вечера. А молодежь – ночью, в «собачью вахту».
– Понял. Годковщина, – хмыкнул Сварог.
– Ага, – на всякий случай поддакнул капитан.
– И что, поймал Джагеддин эту русалку? – Случайно начатый разговор становился все интереснее.
– Не русалку, ваша милость, а Синюю Акулу. Русалки, они речные и морские бывают, морских я не видел, а речные не то что петь, разговаривать не умеют. Смеются только, щекочутся да волосы расчесывают. Очень глупый, доложу я вам, народец. Был у меня один случай…
– Погоди. Лучше расскажи, поймал Джагеддин Синюю Акулу?
– Джагеддин?.. А! Конечно, поймал. Он ее поймал, а она его. Об этом год во всех моряцких тавернах только и судачили.
– Что значит – она его поймала?
– А то и значит: утащила Синяя Акула бедовую головушку на дно…
– То есть как? – опешил Сварог. – То есть он утонул?
– Утонул, да не совсем. Утащила, значит, рыбьехвостая деваха его на дно, вскрыла себе вену, нацедила стаканчик кровушки и заставила парня выпить.
– И что?
– И то, что теперь он иногда выходит на берег. А если встречается ему смазливая девица, то обязательно в него влюбляется. А он сажает ее в лодку, якобы покатать, а далее, сами понимаете, родители девицы горько плачут.
– То есть Джагеддин как бы и не живой?..
– Ясное дело, не живой. Раб Синей Акулы он. И охотник за девичьей красотой. Красота эта Синей Акуле нужна, как нам, ваша милость, стаканчик рому в дурную погоду. Чтоб кости ревматизм не скрутил.
– А что бы ты сделал, – Сварог нервно забарабанил пальцами по дереву, – если б Джагеддин тебе в руки попался?
– Известно что, ваша милость. Привязал бы к столбу, а вокруг разложил бы большой костер.
– Значит, раба Синей Акулы только огонь берет?
– Ну. Только сначала у него нужно меч отобрать и, главное, снять с евонной шеи золотую цепь, которую Синяя Акула на него надела. Иначе жги костер, не жги – все без толку.
– М-да… – тяжело вздохнул Сварог, глядя куда-то вдаль.
– Только, я полагаю, вранье все это, – как бы подумал вслух капитан.
– Что? – не понял Сварог.
– Да история эта про Джагеддина и Синюю Акулу. Если, ваша милость, хотите знать, что я думаю, то я так вам скажу. Это специально про него враги такие слухи распускают, потому что в честном бою одолеть не могут. А сам Джагеддин – живой и здоровый. А может, и сам про себя такие слухи распускает – чтоб больше боялись, значит.
– Подожди. Ты же сам только что заявил, что встреться тебе Джагеддин, ты б его привязал к столбу…
– И привязал бы. И костер бы развел. Правильно.
– Почему?
– А вдруг правда, что он кровь Синей Акулы пил?
– Логично, – только и сказал Сварог.
– А еще я вам скажу, ваша милость, что посмотрите вы на Джагеддина и посмотрите на меня. Ну разве я похож на человека, которому по силам привязать Джагеддина к столбу? Да он из меня дух вышибет с одного удара. – И в глазах капитана блеснула задорная искорка.
Сварогу оставалось лишь громко, от души расхохотаться. А когда он отсмеялся, капитан как ни в чем не бывало продолжил:
– Так вот, про русалку. Был у меня один случай…
Столица Харлана Аран оказалась самым обыкновенным городом – не блиставшим умопомрачительной роскошью, но и не убогим. Она была разделена рекой пополам, берега повсюду забраны в камень, но ни одного моста Сварог не увидел – Ител здесь был в лигу шириной, и столь длинные мосты, возможно, просто не умели строить.
Сварог самонадеянно велел было капитану править к первому же попавшемуся причалу, но оказалось, что порядки здесь (как и в других державах, впрочем) жесткие: все, кто прибывал из-за границы водным путем, должны были причаливать в особой гавани, где их ждали таможенный досмотр, проверка бумаг и прочие прелести гостеприимства. Меры странные и нелепые. Ведь ничто не мешало причалить где-нибудь вне города и разгрузить контрабанду, окажись таковая на борту. Пришлось плыть дальше, соблюдая все предосторожности: наперерез в обоих направлениях сновали лодки, иные простенькие, иные с роскошными балдахинами, множеством гребцов, раскрашенные и покрытые резьбой. С лодок предлагали купить всякую дребедень – от особых насадок на кувшины, не позволяющих при качке пролиться вину, до мази, якобы спасающей от ужаса морей, Великого Кракена. Лодочники-торговцы барабанили в борта, громко расхваливая свой товар. Сварог даже чуть не приказал самого настырного ошпарить кипятком.
– Одного я не пойму, – сказал Сварог Леверлину. – Какого черта они по-строили город по обоим берегам? Река-то широченная…
– Старинная традиция, – пожал плечами Леверлин. – Есть древнее поверье – только та столица благополучно просуществует до скончания времен, что стоит на обоих берегах реки. С военной точки зрения это приносит лишние хлопоты – такой город не окружить крепостной стеной. Но традиция, несмотря на все неудобства, держится стойко. Подозреваю, в прошлом, до Шторма, существовал какой-то великий город, расположенный на обоих берегах, воспоминания о его славе в такой вот форме и запечатлелись… У нас в Равене есть великолепные мосты. И в Ноле тоже. А у харланцев нет ни денег, ни мастеров. Словом, богатый человек всегда заведет собственную лодку, а если у тебя и на перевозчика нет – сиди себе на своем берегу…
Выждав на рейде с полчаса, они заняли место, освободившееся после узкой, с ярко раскрашенной деревянной волчьей головой галеры, от которой причал насквозь провонял кислым духом гнилых фруктов, между двумя такими же галерами, слава Аллаху, пахнущими терпимо.