Я засунул голову в окно. «Эй, мой друг, истекает кровью, вы можете его отвезти в больницу? – прокричал я в истерике. – Он умрёт!» К счастью, женщина за рулём была медсестрой.
Она посадила Дэнни на переднее сидение, а мы поехали на наших велосипедах за её машиной. Когда он добрался до отделения экстренной помощи, ждать ему там не пришлось; кровь лилась из его запястья, как у жертвы в каком-нибудь фильме ужасов, поэтому Дэнни приняли незамедлительно, в то время как толпа в приёмном покое наблюдала, разозлённая. Врачи зашили рану на запястье, но на этом всё не закончилось: когда Дэнни вышел в приёмный покой, где мы его ждали, он каким-то образом вскрыл один из недавно наложенных швов, из-за чего в воздух брызнула струя крови, оставив на потолке след, что перепугало всех и вызвало отвращение. Нет нужды говорить, что Дэнни вновь вернули к врачу. Повторное наложение швов дало нужный результат.
Единственными в нашей банде, у кого была цель в жизни, были Джон и Майк, которых мы называли «Братья Ковабанга» (“Cowabunga Brothers”), и вот по каким причинам. Они жили в Долине, типичном процветающем американском пригороде, у них была полная семья, братья и сёстры, и все они жили в чудном милом доме. В нашей банде они не были единственными братьями: были также братья Джефф и Крис Гриффины (Jeff and Chris Griffin). Джефф работал в компании “Schwinn”, а Крис был его младшим братом. Джефф был самым старшим из нас, у него была работа, к которой он относился серьёзно. В нашей банде эти Гриффины не были такими уж незаменимыми, как «Братья Ковабанга», по той причине, что Крис отчаянно старался походить на своего старшего брата, что ему никак не удавалось. У этих двоих была крутая сестрёнка по имени Трейси (Tracey), которая выкрасила свои волосы в чёрный цвет как в знак протеста против того, что в её семье от природы все были светлыми. Трейси целиком соответствовала стилю готов, до того как сами готы появились на сцене.
И ещё был Джонатан Уоттс (Jonathan Watts), самый большой среди нас псих. Он был просто ненормален, он вытворял всё что угодно, не боясь ни травм, ни потенциального тюремного заключения, которые могли его постичь. Мне было только двенадцать, но даже в таком возрасте я знал о музыке и о людях достаточно, чтобы находить немного странным тот факт, что Джонатан и его отец были преданными фанатами “Jethro Tull”. Я хочу сказать, что они боготворили “Jethro Tull”. Мне горько говорить, что Джонатана больше нет с нами; он трагически погиб от передозировки после того, как потратил годы вначале в неистовом алкоголизме, а затем неистовой пропаганде «Ассоциации анонимных алкоголиков». Тогда я потерял с ним контакт, но вновь встретил его на встрече «АА», которую мне нужно было посетить (мы доберёмся до всего этого совсем скоро) после того, как однажды ночью в конце восьмидесятых меня арестовали. Я не мог поверить своим глазам. Я пришёл на эту встречу и слушал, что говорили все те люди, а затем, спустя какое-то время, осознал, что парень, который проводил эту встречу, тот, которого энтузиазм от трезвости распирал так же, как от сёрфинга – лейтенанта Билла Килгора (Bill Killgore), героя фильма «Апокалипсис сегодня» в исполнении Роберта Дюваля (Robert Duval), был никто иной, как Джонатан Уоттс. Время – очень мощный катализатор перемен; никогда не предугадаешь, к чему могут придти родственные души или где они вновь смогут увидеться.
А в те дни мы с этими парнями провели не один вечер в Лорелской начальной школе (Laurel Elementary School), придумывая всевозможные удивительные способы использования школьной площадки. Площадка была местом тусовки для любого голливудского подростка с велосипедом, скейтбордом, бутылкой выпивки или «травкой», чтобы покурить. У площадки было два уровня, соединённых длинным цементным пандусом, – она просто умоляла, чтобы её объездили скейтбордисты и велосипедисты. Мы использовали все её преимущества, разобрав школьные столы для пикников, чтобы сделать из них трамплины и соединить ими два уровня. У меня не вызывает гордости наше нескончаемое разрушение общественной собственности, но съехать вниз по этим пандусам и перемахнуть на своём велосипеде через забор – это был просто улёт, и это того стоило. Насколько то, чем мы занимались, было антиобщественным, настолько это притягивало разносторонне мыслящих людей; многие парни из Голливуда, кто продолжал потом кататься на велосипедах, проводили здесь время. Я помню Майка Бальзари (Mike Balzary), более известного как Фли (Flea) , который околачивался с нами, играл на своей трубе, и граффитчиков, всё время рисовавших свои «фрески». Эта площадка была неподходящим местом для выражения своих идей и мнений, но каждый из нас гордился тем миром, который мы создали. К сожалению, крайними остались учащиеся и учителя той школы, которым пришлось платить по счетам и каждое утро ликвидировать вчерашние последствия.