Стивен, напротив, был в своей стихии (in his element). Ему нравилось всё, что происходило на Стрипе, поскольку это было его возможностью воплотить в реальность мечты стать рок-звездой. Он раньше никогда не демонстрировал такое устремление (зд. ambition): он делал всё возможное, чтобы попасть в клуб, познакомиться с людьми, завести связи и быть замешенным во всём по полной программе (in the mix to whatever degree possible). Каждую пятницу и субботу на парковке перед клубом “The Rainbow” Стивен интересовался о последних событиях (posted up) и одинаково внимательно следил (keep tabs on) за любой группой, которая там играла; так же рьяно он расстался бы с собственными яйцами (give his balls), чтобы попасть внутрь клуба.
Мне редко нравилось бродить (зд. go along), потому что я никогда не мог делать то, что в большинстве случаев нужно было сделать: я не мог умалить собственное достоинство и пройти ради Стивена вместо одной мили две*. Не знаю почему, но мне не нравилось околачиваться на парковках и у чёрных входов (зд. stage door) в поисках любого способа попасть внутрь, который мог бы подвернуться. Как результат, я весьма не часто отправлялся вместе с ними. Но бесконечные утренние (morning-after) рассказы Стивена о невероятных рок-группах и сексуальных девках, в конце концов, проняли и меня. Однако я так и не увидел этих воображаемых созданий, когда я согласился отправиться вместе с ним вопреки моему внутреннему убеждению (against my better judgement). Это продолжалось несколько вечеров, и ни один из них не стал знаковым событием (never achieved epic status).
Тогда я подумал, насколько это, должно быть, трудно быть девушкой
Один из вечеров я помню до сих пор (stands out). Он начался с того, что мы со Стивеном взяли машину моей мамы – мне тогда, по-моему, было семнадцать, – для того чтобы поехать в “The Rainbow” и затусоваться. там. Мы проехали по Голливуду и поднялись к клубу. Там мы узнали, что в клубе была женская ночь. «Это, мать твою, шикарно!» – воскликнул Стивен. Я проходил в “The Rainbow” уже не один год, всё благодаря моему поддельному удостоверению личности и клубному вышибале (club bouncer) по имени Стеди (Steady). Он до сих пор там работает и до сих пор меня узнаёт. Однако по какой-то причине в тот вечер Стеди не убедило моё поддельное удостоверение. Он впустил Стивена, а мне приказал убираться (sent me packing).
- Не-а, не ты, – сказа он, – не сегодня, топай домой.
- Что? – спросил я. У меня не было права возмущаться (be indignant), но я, тем не менее, я возмутился. – В каком смысле? Я постоянно хожу в этот клуб, чувак.
- Да? Срать я хотел. – сказал он. – Вали отсюда, внутрь сегодня ты не попадёшь.
Как я был, мать твою, зол. Мне было больше некуда идти, поэтому, следуя приказу Стеди, я отправился домой. Я утопил своё унижение (embarrassment) в алкоголе, а поскольку я был пьян и мне полегчало, то я придумал план (came up with) вернуться в “The Rainbow”, переодевшись в девушку. Этот план имел смысл, как и все планы, составленные под пьяную лавочку: я покажусь Стеди, затем попаду совершенно бесплатно в клуб, воспользовавшись женской ночью, и позабавлюсь, мать его, со Стивеном. Адлер клевал (hit on) на каждую девчонку, которая попадалась ему на глаза, поэтому я был уверен, что он клюнет и на меня, даже не догадавшись, кем я был на самом деле.
По мнению моей мамы, мой план был смешным: она нарядила меня в юбку и ажурные чулки (fishnets), собрала мои волосы и уложила их под чёрным беретом и сделала мне макияж. Я не смог надеть её туфли, но наряд удался на все сто – я выглядел как девчонка… даже как типичная девчонка из “The Rainbow”. Я вернулся в своём наряде назад в Западный Голливуд, припарковался поодаль, за пару кварталов, на Догени-Драйв и пошёл к клубу пешком. Я был пьян и при этом будто при исполнении (on a mission), поэтому я забыл о своих комплексах (inhibition). Я не спеша подошёл (saunter) к Стеди и чуть было не рассмеялся ему в лицо, когда он махнул мне, мол, проходи, даже не задумавшись на секунду о моём удостоверении личности.
Я был на вершине мира, ведь я победил, пока я не понял, что Стивена нигде нет. Казалось, что ты уже достиг конца американских горок, притом что твоя тележка ещё не осилила и первого подъёма. Осознание реальности происходящего отразилось на моём лице: я стоял посреди “The Rainbow” одетый в женскую одежду. Едва в клубе зажёгся свет, я сделал единственную разумную вещь – я ушёл из него. Пока я шёл до маминой машины – этот путь это казался бесконечным, – я думал, что каждый смешок относился на мой счёт, и я подумал про себя, насколько это, должно быть, трудно быть девушкой.