Мы планировали собрать аппаратуру и отправиться в путь уже через несколько дней, но наше рвение (zeal) до усрачки напугало нашего барабанщика Роба Гарднера, да так, что он, не раздумывая (on the spot), почти ушёл из группы. Это никого не удивило, поскольку хоть Роб и умел хорошо играть, но с самого начала в группу он не вписывался. Он не был из того же теста (not of the same ilk), он не был одним из нас: он не относился к типу людей «продам-душу-за-рок-н-ролл». C его стороны, это был вежливый уход. Мы не могли приложить ума, как он мог отыграть последние три репетиции, не собираясь отправляться в тур по побережью в составе неизвестной группы, имея из вещей лишь аппаратуру и собственную одежду… Но мы приняли его решение. Остановить оно нас не смогло бы. Я позвонил, единственному барабанщику, которого знал и который уехал бы с нами тем же вечером, если бы мы его об этом только попросили. Это был Стивен Адлер.
На следующий день на репетиции мы стали свидетелями, как Стивен установил две бас-бочки серебристо-голубого цвета, а затем принялся разминаться, играя на них стандартные брейки (fills). Его эстетические вкусы (зд. touchstones) явно испортились, но для нас это не являлось трудноразрешимой (insurmountable) проблемой. Мы подправили ситуацию в типичной для «Ганзов» манере: когда Стивен улизнул (duck out), чтобы отлить, Иззи и Дафф спрятали одну из его бас-бочек, а также напольный том и пару небольших рэковых томов. Стивен вернулся, сел за установку и, даже не осознав, что часть барабанов пропала, дал нам счёт для следующей песни.
- Эй, а где моя вторая бочка? – спросил он, оглядываясь по сторонам, будто обронил её, когда отправился в туалет. – Я пришёл на репетицию с двумя… а остальные барабаны где?
- Не беспокойся о них, приятель – они тебе больше не понадобятся, – сказал Иззи. – Давай лучше счёт для песни.
Стивен так никогда и не получил назад вторую бас-бочку, и это лучшее, что могло когда-либо с ним случиться. Из всех нас Стивен в наибольшей мере отличался стилем, который можно назвать «банально современным» (most сonventionally contemporary), хотя, в конечном счёте, это стало ключевым элементом звучания нашей группы. Тем не менее, мы не собирались слушать всю ночь напролёт, как он пытается «вбить» эту мысль в наши головы (hammer home). Мы заставили (bullied) его стать простым рок-н-ролльным ударником, играющим в размере 4/4, что дополнило и легко состыковалось со стилем игры Даффа. А это дало нам с Иззи свободу мешать блюз и рок-н-ролл с истерией панк-рока первого эшелона (first generation). Не говоря уже о том, сколько дали группе лирика Эксла и его манера подачи (delivery). У Эксла был уникальный голос – отличный по своему диапазону и тембру. И хотя этот голос часто резал слух (was intense) и многим не нравился (was in your face), он придал звучанию группы удивительную проникновенность, блюзовость, потому что Эксл, когда учился в начальной школе, пел в церковном хоре.
К концу репетиции (зд. tryout) Стивен был принят в группу, и оригинальный состав “Guns N’ Roses” сомкнул строй с заряженными ружьями наперевес (locked and loaded). Дафф уже заказал выступления (booked the tour), и всё, чего нам не хватало, это колёса. Любой, у кого есть знакомый музыкант (преуспевающий или не очень), знает, что музыканты обычно доки (adept), когда дело доходит до того, чтобы «занять» что-нибудь у своих друзей. От нас потребовался один телефонный звонок и немного уговоров, чтобы заручиться поддержкой наших друзей Дэнни (Danny) и Джо (Joe), чьим автомобилем и чьей преданностью мы постоянно пользовались. Чтобы сделать этим парням ещё приятнее (sweeten the deal), мы нарекли Дэнни нашим тур-менеджером, а Джо – нашим роуди***, и на утро отправились на линялого зелёного цвета «олдсмобиле», напоминавшем танк и принадлежавшем Дэнни, в Долину, чтобы там прицепить взятый напрокат трейлер**** с усилителями, гитарами и барабанной установкой.
Мы всемером загрузились в середины семидесятых «олдс» и отправились в путь длиной более тысячи миль, о чём никто, кроме Даффа, и не догадывался. Мы оставили позади город Фресно (Fresno) – двести миль от Лос-Анджелеса и двести миль до Сакраменто, – когда автомобиль сломался. Дэнни не из тех парней, которые отчисляли взносы (зд. splurge) в “AAA”** ***, поэтому нам просто повезло, что автомобиль сломался недалеко от бензоколонки, так что его можно было толкать. На бензоколонке нам сказали, что потребуется четыре дня, для того чтобы достать запчасти, необходимые для ремонта чудовища настолько старого. В таком случае (at that rate), мы не дали бы ни одного концерта.
Однако наш энтузиазм зашкаливал, чтобы задерживаться или рассуждать здраво, поэтому мы велели Дэнни оставаться с автомобилем, пока его не починят, и аппаратурой, а затем встретиться с нами в Портленде (Portland) (примерно через семьсот пятьдесят миль), на одном из намеченных концертов. Оттуда, как мы решили, мы отправимся в Сиэтл все вместе (ещё дальше на сто семьдесят пять миль), чтобы отыграть там финальный концерт с собственной аппаратурой. Был момент, когда Дэнни и Джо попытались агитировать нас (campaign for us), чтобы мы остались во Фресно все вместе, пока автомобиль не отремонтируют, но ни их уговоры, ни очевидный выбор повернуть назад нами всерьёз не рассматривались. Мы даже не обдумали, как будем переезжать с одного концерта на другой, не говоря уже о том, что мы могли не найти усилители и барабанную установку, когда туда доберёмся. Но мы и вправду срать хотели на всё это. Наша пятёрка не мешкала: мы вышли на хайвэй и принялись голосовать.