Мы гуляли везде, и в Англии, и в Лос-Анджелесе. До того времени, когда Лос-Анджелес узнал о Чарлзе Мэнсоне – когда «семья Мэнсона» убила Шэрон Тейт (Sharon Tate) и её друзей, – мы, бывало, путешествовали автостопом, причём неважно куда. Лос-Анджелес до той трагедии не был опасным городом; те убийства означали конец утопических идеалов шестидесятых – эпохи под лозунгом «Власть цветам!».
Мои детские воспоминания об отце, как кинокадры: на них всех – полдень, который я провожу, идя бок о бок с отцом и глядя на него снизу вверх. Это случилось в одну из таких прогулок, которую мы завершили в “Fatburger”, когда он сказал мне, что он и мама собираются жить порознь. Я был опустошён. Единственное, в чём я был уверен, пропало. Я ни о чём не спрашивал, а просто уставился на свой гамбургер. Когда вечером того же дня моя мама посадила меня рядом с собой, чтобы всё объяснить, она обратила моё внимание на практическую пользу от их расставания с отцом: у меня будет два дома, в которых я смогу жить. Я поразмыслил об этом, и их расставание в какой-то мере приобрело для меня смысл, но всё равно это звучало как ложь. Пока она говорила, я ей кивал, но уже не слушал.
Мои родители расстались по-дружески, но их новые отношения всё равно ставили их в неудобное положение, потому что спустя долгие годы они всё ещё состояли в браке. Часто они жили в пяти минутах ходьбы друг от друга и имели один и тот же круг знакомых. Когда они расстались, моему маленькому брату было всего два года, поэтому по понятным причинам они решили, что для Альбиона будет лучше, если он останется с матерью, но за мной они оставили выбор, с кем из них двоих мне жить, поэтому я выбрал свою мать. Ола содержала нас так хорошо, как только могла, притом что она постоянно бывала в разъездах, отправляясь туда, куда бы ни позвала бы её работа. Поэтому, как только возникала необходимость, мой брат и я отправлялись из маминого дома в дом бабушки. Дом моих родителей всегда был местом оживлённым, интересным и чуждым условности, и он всегда был прочным. Как только отношения моих родителей разбились, постоянные перемещения стали для меня нормой.
Жизнь порознь очень тяжело далась моему отцу, и длительное время я его даже не видел. Для нас всех это были трудные времена, пока, наконец, для меня это не стало реальностью, когда однажды я увидел свою мать в компании другого мужчины. Этим мужчиной был Дэвид Боуи (David Bowie).
В 1975 году моя мать стала тесно сотрудничать с Дэвидом Боуи во время записи его альбома “Station to Station”; она придумывала ему костюмы, начиная ещё с его альбома “Young Americans”. Поэтому когда ему дали главную роль в фильме «Человек, который упал на землю» (“The Man Who Fell to Earth”), моей маме предложили работу художника по костюмам в данном фильме, съёмки которого проходили в штате Нью-Мексико (New Mexico). По дороге у неё с Боуи началось нечто, похожее на роман (semi-intense affair). Сегодня, оглядываясь назад, думаешь, что их роман, может, был всего лишь лёгким увлечением, но тогда казалось, будто на твой задний двор вторгся чужак.
После того, как мои родители разъехались, мы с моей мамой и братом переехали в дом на Рэнджли-Драйв (Rangely Drive). Дом был просто улёт: стены в гостиной были небесно голубого цвета и c нарисованными облаками. В доме стояло пианино, а коллекция пластинок моей мамы заняла целую стену. Дом был гостеприимным и уютным. К нам часто заглядывал Боуи со своей женой Энджи (Angie) и сыном Зоуи (Zowie). Семидесятые были неподражаемы: для Боуи казалось совершенно естественным привести в дом к любовнице своих жену и сына, чтобы мы все вместе могли провести время. В то время моя мама увлекалась той же трансцендентальной медитацией, какой увлекался Дэвид. Вместе они произносили песнопения перед буддийской святыней, которую мама держала в спальне.
Я принял Дэвида, как только узнал его поближе, потому что он умный, забавный и творческий человек. Впечатления от сценических выступлений Дэвида дополнили мои впечатления от общения с ним вне сцены, когда в 1975 году я с мамой пошёл на его концерт, проходивший на стадионе “L. A. Forum”. В тот момент, когда он поднялся на сцену в образе, я был просто пленён так же, как с тех пор всегда бываю пленённым его выступлениями. Игра – вот то, что составляло сущность его концерта. В гротескном образе мне угадывался человек, с которым был знаком. Боуи вернул рок-звёзд к их корням: быть рок-звездой – это стоять на перекрёстке между тем, кто ты есть, и тем, кем ты хочешь быть.