– А мне то жалко, то нет. Меня иногда даже бесит: словно нам её ожирение важнее убрать, чем ей самой! Была б стройнее, может, и никакого Дениса Владимировича не посмели подсунуть сверху!
– Ой, ну ты уже всё в кучу собрала. Это-то тут причём?
– А ты зря думаешь, что нет взаимосвязи между тем, как человек выглядит, и как к нему относятся работодатели. Полным может любой стать. Это понятно. Толстым – по болезни, например, из-за гормонального лечения или сбоя в организме. Но жирный человек – это уже демонстрация чего? Бесхарактерности! Какой бы ценный ни был специалист, но если он жирный – он даёт понять работодателю, что он размазня!
– Ты слишком категорична...
– Сонька из логистики рассказывала, как Алла, – секретарь Эткинда, – ей болтнула, что частично слышала обсуждение у босса в кабинете на тему, куда Выхляцкого пристроить. Якобы кто-то очень нужный владельцам, – человек, с которым нельзя ссориться, – попросил устроить парня на руководящую работу, но с пониманием, что это будет номинальная должность. Работать должен будет заместитель.
Эткинд в гневе был, но, видимо, не всё ему решать.
Короче. Алла слышала, как они Выхляцкого ко всем отделам примеряли. И везде выходило так, что мужики, директора отделов, не дали б себе на голову насрать. Не те характеры. Они не просто так до руководителей доросли.
К HR-отделу Ольги Валентиновны думали приткнуть. Её Эткинд даже вызывал к себе, открыто ситуацию обрисовывал. Мол, надо. Для вас ничего не изменится, а компания только выиграет. Контракты такие прилетят, что на пять лет вперёд зарплата болванчика Выхляцкого окупится. Да и не просидит он тут столько.
Ольга Валентиновна тихо отвечала, Алла не слышала. Неизвестно, что она там сказала, но тема с её отделом быстро закрылась.
Ну, ты знаешь Ольгу. Ясно, что она себя на алтарь общего дела не положит. Да и какое, нафиг, общее дело. Глобал Корпорейшен – не колхоз в Советском Союзе.
К деньгам Выхляцкого не хотели подпускать. Но единственный, кто не смог бы скинуть с себя какашку, оказался главный бухгалтер. А почему? А потому что человек, который превращает в говно собственное тело, неспособен сопротивляться!
– Ну ты закрутила... Хотя... Есть логика. Так-то бы ставленника можно было и над логистами поставить. Где денежные вопросы, а где перевозки. Или рекламщикам нового босса организовать. Но я представляю, чтобы устроили Якименко и Федосеев, если бы кому-то из них Выхляцкого сверху приклеили. Да ещё и с присказкой "ты работой, для тебя ничего не изменится, а вот этот перец будет просто так твоим боссом".
– Во-во. С Еленой нашей Владимировной всё понятно. Мне любопытно, что за связи такие у Выхляцкого.
– Сын, наверное, чей-то. Что тут ещё может быть?
Разговоры, подобные этому, велись беззлобно и почти в перманентном режиме. Естественно не в присутствии больших, в разных смыслах, начальников.
Последний, кто обратил внимание на вошедшего в отдел Выхляцкого, был Лёня.
Он оторвал от монитора компьютера взгляд погруженного в свою реальность айтишника, поднял кверху ладонь в знак приветствия. Кажется, Лёня даже не услышал, что сказал Выхляцкий. Совершил логичное действие, – поприветствовал, – и снова погрузился в свои задачи.
Бренный мир карьерных пертурбаций был далёк от него, как...
Что за мир, говорите?
Глава 25
Выхляцкий расположился в кабинете и, оглядывая подшефное ему пространство, впервые подумал о том, что в его жизни всё могло сложиться иначе.
Денис рос без родительской любви и внимания, зато их отсутствие щедро компенсировалось вседозволенностью и деньгами.
Родители были заняты чем и кем угодно, только не сыном. Они представляли из себя образец пословицы "ни с тобой, ни без тебя" в худшем её смысле. Денис не помнил ни одного буднего вечера или уик-энда, когда бы мать и отец улыбались друг другу и мило шутили. Претензии, – в лучшем случае в виде ворчания, – ссоры, крики – это было естественной атмосферой, в которой рос маленький Выхляцкий. Мать, выкрикивая отцу "чтобы не видеть лишний раз твою чёртову морду, мудак!", набирала в больнице, где трудилась медсестрой, побольше дежурств. Отец-дальнобойщик не вылезал из рейсов.
Удивляться, отчего они при таком положении дел не разводятся, Денису не приходилось. Так жили все вокруг.
Пытаясь привлечь внимание родителей, однажды маленький Дениска нарисовал в детском саду мохнатое солнышко и кораблик, на котором с улыбками стояли три счастливых кривых человечка с воздушными шариками.
Мать так увлечённо махала руками на отца, что, подбежавшего с рисунком Дениску и не заметила. Он отлетел в одну сторону, а радостные человечки, перевернувшись вверх тормашками – в другую.