– Маргарита Сергеевна, Выхляцкий у нас человек новый, незадолго до вас пришёл. – Андрей Аркадьевич Эткинд не был бы бизнесменом с большой буквы, если бы не использовал любую, абсолютно любую ситуацию, себе на пользу. Вот и сейчас его мозг автоматически генерировал несколько вариантов возможного развития событий. Посвящать Утёсову в то, как соскочил на теле компании прыщ Выхляцкий или посмотреть, как она будет действовать? Выхляцкий всем поперёк горла, но убрать его пока нельзя. А что если Утёсова вскоре поставит вопрос выбора: или она или это недоразумение? И к Эткинду никаких претензий и обид со стороны покровителя Выхляцкого (где старик Бейзерман откопал этого урода?!) не будет, и проблема решится.
– Я так понимаю, Денис человек неприкосновенный? Чей-то протеже. – Маргарита не вчера вылупилась в мире большого бизнеса: видела уже не раз и племянниц, и сыновей, и голубей...
Эткинд мысленно поаплодировал Утёсовой. А она, похоже, и правда так неплоха, как о ней говорят. Конкретно начала, без книксенов. С виду и не скажешь. Маленькая, хрупкая. Но что-то в ней есть такое... Мысль о Маргарите Сергеевне, как об интересной молодой женщине неожиданно щекотнула сознание Эткинда, но быстро исчезла.
– Воевать с ним, и уж тем более с вами я не собираюсь. Я буду ставить перед ним задачи тоже же порядка, что и перед директорами других структур. И буду докладывать вам о результатах. Не жаловаться, а именно сообщать по факту. Если сообщать будет не о чем – отлично. Вникать в то, кто на самом деле работает в финансовом отделе, и призывать к ответу бездельника мне неинтересно. Я работаю с руководителями отделов и с вами. Прыгать через кого-то вниз или вверх – Маргарита не моргая смотрела в глаза Эткинду, и в этот момент он невольно выпрямил спину, – не в моих правилах.
– Серьёзное заявление, Маргарита Сергеевна. – Андрей Аркадьевич оценил то, с каким прямолинейным изяществом и тактом эта хрупкая с виду женщина, расставила точки над "ё". Обе точки. – Благодарю за прямоту. Другого и не ожидал от вас. Уверен, мы с вами отлично сработаемся.
Эткинд не лукавил. Он был впечатлён. Давно не встречал подобного характера. У Бероева, разве.
Но тот на её фоне бетонный столб. А она – гибкая сталь. Интересно – как появляются такие женщины?
Надо присмотреться к ней получше.
Глава 29
Через месяц на новом месте Маргарита всё же призналась самой себе в том, что работать с Богданом ей трудно. Даже не трудно, а...
Да непонятно, блин, как с ним работать!
Голова просто трещит от мыслей и чувств!
Каждый день какая-то неловкость школярская из разряда "что этот мальчик обо мне подумает".
Игнорировать его по максимуму – подумает, что избегаю.
Общаться – подумает, что тянусь к нему.
А самое поганое, кусала губы Маргарита, верно и то и другое.
Господи... Но ведь прошло всё. Умерла, сгорела. Отпустила, перешагнула.
Но неужели опять...
А он? А что с ним? Маргарита выть была готова от невозможности контролировать свои чувства. Что ж она всё думает и думает о том, думает ли он о ней! Если думает, то что? А если не думает?... А-а-а!
А Богдану словно трава не расти. На совещании доложил ситуацию по отделу, выслушал ЦУ, слова поперёк не сказал. Бесчувственная скотина.
С годами только ещё толще шкуру нарастил.
Колбасило, кстати, только на работе. Стоило уйти – и словно из розетки выключалась. С глаз долой – в душе покой.
Вот ведь, собака Павлова, горько ухмылялась про себя Маргарита. Реагирую на стимул. А стимул, зараза, на меня совсем не реагирует.
Неужели проигрыш? Проигрыш собственным чувствам.
Убедилась, что Богдан всё ещё в душе, в сердце; завыла, заскулила, хвост поджала и поползла увольняться – так, что ли?
Маргарита почувствовала, как спасительно рыкнула в душе злость.
Чёрта с два! Это всего лишь... фантомные боли, вот! Эхо. Мираж.
У него своя жизнь, он всё давно обозначил – нечего тут мандражирующую курицу из себя строить!
Тааак... Хорошо... Громче, громче рычи злись!
Маргарита только словила этот настрой, эту энергию спасительного гнева, как...
– Маргарита Сергеевна, можно? – Мария заглянула в кабинет.
– Что-то срочное?
– Я давно вам кое-что сказать хочу. Должна, вернее. Нет, не должна... Но надо! – Мария зашла и закрыла за собой дверь и стояла мялась у входа в несвойственной ей манере.
Не успела Маргарита выдохнуть из себя что-то про "давай потом, сейчас абсолютно неподходящий момент", как Мария сообщила:
– Это про Бероева.
Маргарита замерла. И кажется даже сердце остановилось. Все слова застыли в горле. Мария всё знает? Все знают? Что знают?
– Это не сплетни, Маргарита Сергеевна. Я сама всё слышала. Я долго думала говорить или нет... Если говорить, то зачем? А если скрывать – то почему? Я вся измаялась. Мне уже стало казаться, что раз я знаю правду, а не говорю, то я сообщница, понимаете?