Паника по поводу уведённых со счёта компании миллионов моментально улетучилась, но на смену ей пришла другая: господи, Бероев! Богдан Александрович из коммерческого отдела! Красавчик и женоненавистник. Что я делаю, зачем я ему всё рассказываю! Он же добьёт Утёсову, он же на её место метил, все знают.
Но какой же он, зараза, классный! Пусть бы весь мир вокруг разорился и рухнул, лишь бы вот так рядом... с таким мужчиной... ммм... Лицо Богдана оказалось совсем близко. Как давно не было мужчины в такой близости...
Елена Владимировна, за секунду пережившая инфаркт, оргазм и ещё бог знает какую гамму чувств, эмоций и ощущений, снова услышала словно издалека голос Бероева:
– ... хорошо?
– Да-а, очень... Ой, простите. Что "хорошо"? – окончательно очнулась мечтательница.
– Я говорю: пока не докладывайте наверх. Я сам разберусь. Неделю сможете потянуть резину? Хорошо?
– Богдан Александрович, как вы себе это представляете: что бы я скрывала хищение, что ли? Да ещё и в таком размере? Нет, нет, это невозможно. Я сейчас же лично пойду к Эткинду. – толстунья предприняла попытку привстать с кресла, но Богдан лишь крепче приобнял её за плечи.
– Елена Владимировна. Я вас никогда не о чём не просил. – заглянул ей в глаза.
Мамадарагая... ну что за мужчина... Ну нарисовала же природа-матушка такую красоту. Елена Владимировна залюбовалась. Ну и пусть говорят о нём, что девок не любит, а с ней вон какой...
– ... А сейчас очень, очень прошу. Дайте мне всё уладить. Раз уж я зашёл к вам, раз сама судьба нас на этой беде свела...
Елена Владимировна всегда с презрением фыркала, когда слышала истории о том, как замужние тётки теряют последние остатки разума в объятиях турецких официантов на курортах. Не бывает так! Взрослые все люди, что за глупости.
А сейчас сидела и таяла во всех смыслах и местах от близости с невероятным Бероевым. И ничего не могла с собой поделать.
– Богдан Александрович, тут никак не уладить, вы же понимаете. Без вариантов. – Еле-еле выдавила из себя Елена Владимировна.
Богдан, всегда далёкий от флирта, а в свете горького опыта особенно, превозмогал самого себя ради этого кокетства, но зубами вцепился в возможность заполучить время для своей, ещё не оформившейся в план, но уже лихорадочно мельтешащей в голове, идеи.
– Только шанс. Дайте мне шанс.
И мгновение спустя, словно кто-то другой из самой глубины его души шепнул "запрещённую" фразу:
– Помогите мне, пожалуйста.
Елена Владимировна в полуобмороке от своих фантазий на тему "Дай мне шанс, крошка", от пережитого стресса, только и смогла, что осипшим вдруг голосом выдать:
– До конца недели. Больше не смогу.
– Отлично. – Богдан резко поднялся и зашагал к выходу.
Елена Владимировна ещё с минуту просидела в полной тишине, приходя в себя.
Деньги, махинации... Как это всё, по сути, неважно. Важно другое.
Мужчины в жизни не было.
Бероев, как лакмусовая бумажка, показал, что женщина внутри Елены Владимировны жаждет отношений. Не с Бероевым, бог с ним: семейный парень, Елену такие для отношений не интересовали. Но Богдан Александрович, как образ мужчины, как представитель племени мужского, сделал своё дело. Разбудил и вдохновил!
Набрала на телефоне номер коллеги-помощницы.
– Вика, ты ещё в налоговой? Нет, нет, никаких проблем. Я по личному вопросу. У вас с Дианочкой сегодня вечером бассейн по графику, если я правильно помню? Возьмёте меня с собой? Да, решила. Хватит откладывать.
Глава 54
После корпоратива Марго приболела.
Температура, озноб. Позвонила Эткинду, тот практически приказал отлёживаться дома.
Маргарита была благодарна ему за это.
В глубине души она понимала, что её организм таким образом избегает встречи с Богданом. Та музыка, те слова песни... Всё слишком неожиданно обрушилось на Маргариту.
Откуда такая власть у музыки над эмоциями людей? Почему знакомая мелодия, если она завязана с ассоциациями, способна перевернуть душу?
Может быть потому что душа готова... развернуться?
Но это всё такая лирика... А время идёт. Годы бегут.
Может быть уже силой воли добавить в жизнь не только работу, но и другого мужчину? Кто сказал, что любовь должна быть одна и на всю жизнь? И обязательно такая, чтоб корнями в сердце и душу прорастала, чтоб если её вырвали, то только с мясом и так, что не шрам после неё, а покорёженный скелет оставался.
Может быть и необязательно только так.
Может быть и ровными чувствами можно сердце наполнить? Уважение – чем не родня любви?