Из автомобиля выходили, словно возвращались из долгого приятного совместного путешествия.
– Ты домой торопишься? – Егор не хотел расставаться с девушкой. – Погуляем?
Маша забежала домой, переоделась и выпорхнула к Егору уже совершенно безоговорочно влюблённой девчонкой.
Они бродили до темноты, до фонарей, до тягучего, ни с чем не перепутываемого состояния внизу живота, когда бабочки порхают там с такой силой, что кажется, будто и сам ты уже летишь.
Они шли по безлюдной аллее какого-то сквера, освещаемой словно для них одних романтично и приглушённо.
– А ночью заметно холоднее, – Маша зябко поёжилась, – хоть опять беги домой переодеваться.
– Ты замёрзла? – испугался и удивился Егор, – а я, признаться, разгорячился нашим городским походом и не замечаю прохлады. Болван. Иди скорее сюда, снегурочка моя.
В долю секунды Егор расстегнул пуговицы на своём кардигане, словно крыльями обхватил Марию, прижал к своему телу, обнял руками и... застегнул пуговицы кардиганы у неё за спиной.
Руки Марии инстинктивно обхватили Егора в поисках равновесия. Лицом она уткнулась в его плечо, ощущая рядом пульсирующую вену на его шее, одурманивающий запах его тела.
Через мгновение они стояли в ночи обнявшись, захваченные в плен кардиганом.
– Какой замечательный у тебя свитер, – почему-то шёпотом сказала Мария на ухо Егору.
От её близости её голоса, от приятной сладостной едва заметной щекотки её губ, он чуть не сошёл с ума.
– Это не свитер, Маша. Это капкан. Я поймал тебя и ты теперь никуда от меня не убежишь. – ответил Егор так же шёпотом.
Осмелев, одурев от её близости, от её нескрываемой симпатии, от рухнувшего несколько часов назад на голову счастья, оттого, что всё взаправду, по-настоящему, без прикрас, что всё сердцем уже ясно на сто миллионов лет вперёд, он нежно поцеловал её шею.
Даже не поцеловал – тронул губами.
В ответ она поцеловала его так же.
Губы Егора миллиметр за миллиметром прикасались к шее Марии, приближаясь к лицу.
Она повторяла его движения. Не ускоряя, не торопя события.
Почувствовала, как тело его напряглось, как трудно ему стала даваться его же игра, как губы его стали влажными и дрожащими...
Она не заметила, как руки предали её и заметались по его спине, потребовали страсти, нарушили игру якобы терпеливых губ.
Не в силах больше ни мгновения терпеть, Егор поцеловал Марию в губы. Жадно, страстно, как целуют только ту, которую очень-очень долго ищут. И находят почти на пороге отчаянья.
Она ответила на его поцелуй не только губами: всем телом, всей душой, всеми молекулами ДНК отдалась Мария любимому мужчине.
– Маша, – едва приходя в себя, посреди ночной аллеи, прошептал Егор, – Маша, милая моя, любимая. Неужели я нашёл тебя.
– Неужели я нашла тебя... – слёзы сами текли из её глаз. Счастливые, бестолковые слёзы большой настоящей любви.
Глава 57
Неделя.
Всего неделя, чтобы история не ушла дальше главного бухгалтера.
Что можно сделать?
Богдан просмотрел внимательно все документы, которые забрал у Елены Владимировны.
Деньги ушли, деньги должны прийти. Математика простая, но нереально сложная.
Сумма обморочная. Где взять столько и быстро? Да даже если предположить гипотетически наличие таких деньжищ в свободном распоряжении – их ведь в кармане/чемодане не принесёшь главбуху. На, мол, положи на полку, как будто ничего не пропало.
Нужно проводить всё по безналу, по договорам, как-то привязывать к схематозу Выхляцкого...
Богдан чертил схемы за схемами больше часа. Пока не получил то, что максимально подходило, чтобы вернуть недостачу по документообороту и безналу.
Всё, что было нужно:
– космическая сумма бабла;
– надёжная фирма для сотрудничества.
***
– Егор, здравствуй. Да, понимаю твоё удивление. Я заеду к тебе на днях, ты как? Как всегда рад... Не телефонный разговор... в четверг, нормально? Договорились.
Богдан отключил телефон. Не стоит Егору рассказывать, что это для Марго. Только в самом крайнем случае, если откажет. А то получится, что припёрся столько лет спустя, как сраный Д’Артаньян. Марго узнает, ей придётся благодарить... Нет, ни она, ни Егор не должны знать. Скажу, что самому нужна помощь и точка.
Опять враньё – как же я жил столько лет без этого, если сейчас на каждом шагу приходиться то маме врать, то с бухгалтершей кокетничать – тоже, считай, обманывать, – то другу не всю правду рассказывать.