Выбрать главу

— Ну так что, девочки, выпьем! — Олеся подносит бокал к моему, притрагивается краешком и делает глоток.

— Ага, за вас! — Юлька выпивает залпом.

Я же, не пригубив, ставлю бокал на место. Она тут же подмечает:

— Что это? За себя не выпьешь даже?

— Мне нельзя, — загадочно улыбаюсь я. И обе моментально всё понимают.

— Никак у вас будет маленький Горр? — выкрикивает Юлька. — Офигеть! Поздравляю!

— Да, это потрясающе! Герман, наверное, счастлив? Стой, а тебе можно лететь на самолете? Беременная, да еще и после операции на сердце? — встревоженно хмурится Олеся.

— Врач разрешил. Сейчас пока еще можно.

Мы расходимся около одиннадцати вечера. За мной заезжает Герман, за Олесей — ее муж Игорь. Юлька берет такси.

— Передавай привет Антону и Вере Алексеевне, — обнимая Юльку, говорю на прощанье.

— Обязательно! Но ты же еще приедешь? Тут же твой дом…

— Ну, конечно. Когда-нибудь — обязательно.

— Через год приезжай. Антоха к тому времени уже плясать пасодобль будет.

— С тобой — даже не сомневаюсь, — смеюсь я.

Юлька ведь, можно сказать, поставила Антона на ноги. Да, он еще хромает и быстро устает, но ходит! Ходит сам! Юлька рассказывала, что Герман тоже ему помог, но, мне кажется, что без нее все равно ничего бы не вышло.

***

У нас ночной рейс. Мы могли бы вызвать такси, но в аэропорт нас отвозит Александр Германович. Сам захотел.

Мы с бабушкой даем им с Германом попрощаться. Отходим в сторону. Я до сих пор не знаю, как Герману удалось ее уговорить. Я ведь столько пыталась и тщетно.

Спрашиваю ее об этом, а она лишь плечами пожимает.

— Он пришел такой измученный и просто сказал: «Вы должны поехать с нами».

— И всё?

— А что мне оставалось? Да и куда я без тебя? Без вас…

А спустя два с половиной часа я завороженно смотрю в иллюминатор на мерцающие огни простирающегося внизу родного города…

***

Спустя полгода

Я задремала, казалось, только на миг, но просыпаюсь уже не в операционной, а в своей палате. А рядом сидит Герман, держит меня за руку, смотрит на меня с любовью, так что в глазах сразу щиплет. Последние месяцы я стала чересчур сентиментальной. Это, наверное, гормоны, но чуть что — и я сразу в слезы.

— У нас сын, — шепчу ему. — С ним всё хорошо.

— Я знаю. Я его даже видел. Как ты? Болит шов? Сказать, чтобы обезболили?

— Ноет немного… ничего, терпимо… Не надо…

— Может, еще что-то нужно?

— Нет, просто побудь со мной.

Он приподнимает мою руку к губам и целует.

— Спасибо, Леночка, за сына. Я счастлив. Я правда очень счастлив. И прости меня…

Я хочу так много ему сказать. Прежде всего, что он не должен просить прощения, ведь те его давние слова — это же были просто страх и отчаяние. А главное — то, что происходит сейчас! Но лишь блаженно ему улыбаюсь. Герман и так поймет. Он всегда меня понимает…

Конец