— Я пытался через свои каналы, но мне шепнули знающие люди, что бесполезно всё. Его все равно посадят. Ни за одно, так за другое. Взялись за него крепко. Его просто хотят устранить. А компанию развалить, а затем присвоить за бесценок наши предприятия. В этом деле много заинтересованных лиц и всем выгодно потопить Александра Германовича. Они там все заодно. Не пробиться… глухо. Это система… сломать систему невозможно. А огласка что? Он же не борец за справедливость, не узник чести. Он в глазах общественности миллиардер, наворовавший свои капиталы. Да народ только рад будет. Бесполезно всё.
Меня охватило раздражение, хотелось резко высказать ему, что рано он капитулировал, что из любого положения можно найти выход, даже если он сразу не очевиден. Но сдержался.
Старик Вайнер не врал и не сгущал краски намеренно — я это видел. Он дело свое знает, и раз говорит, что все глухо — то так оно и есть… если идти известными дорогами. А всякие окольные пути — не его конек, он — законник до мозга костей.
— Нет, мы не собираемся сдаваться, — вскинулся он, словно угадав мои мысли. — Будем обращаться выше… во все инстанции… до Москвы дойдем. Со своей стороны я делаю и буду делать всё, что от меня зависит. Просто не в моих правилах давать бесплотные обещания и обнадеживать понапрасну. Я хочу, чтобы вы понимали реальную картину и осознавали все возможные риски и последствия.
Вайнер многозначительно посмотрел на меня, словно ждал какого-то ответа. Но не дождался и продолжил дальше:
— Может так статься, что компания в обозримом будущем уйдет с молотка… Пока еще у нас резервы имеются, но время работает против нас. Все наши счета заморожены, в том числе и дочерних предприятий. Кроме вот компании в Канаде, потому что она под канадской юрисдикцией. Акции, вы сами видите, падают. Каждый день мы несем колоссальные убытки. И это только начало. А сколько продлится следствие… Да и, говоря откровенно, на суд особых надежд пока нет. Я бы очень хотел ошибиться, но … ваш отец не первый и, увы, не последний. Вспомните дело Юкоса…
— Что у вас есть на Леонтьева? — перебил я его.
— В смысле? — захлопал глазами старик. — Погодите, Герман Александрович, вы же не собираетесь его шантажировать? Это дурная затея, которая плохо кончится! Прошу вас, не усугубляйте! Сейчас у нас еще есть пусть и слабый, но хоть какой-то шанс договориться… пойти на сделку. Добиться хотя бы смягчения условий. Может быть, отдать им долю…
— Мне нужно узнать о Леонтьеве всё, что только можно. Где родился, на ком женился, из-за чего у него с отцом вражда, в общем, всё.
— Это можно, но…
— Вот и прекрасно, — я откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову.
— И все-таки, что вы собираетесь с этой информацией делать? Александр Германович очень просит вас не лезть в это всё. И скорее вернуться обратно, в Канаду. И я полностью его поддерживаю… Вообще не стоило вам приезжать. И светиться сейчас лишний раз не стоит…
— Я жду от вас информацию, — пресек я его причитания.
— Хорошо, как скажете. Но… все же зачем она вам?
— Потому что, Марк Соломонович, Леонтьев не система, а всего лишь человек. Может, вашу систему, как вы говорите, и нельзя сломать, зато человека очень даже можно. Надо лишь узнать, куда давить.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — расстроенно пробурчал старик. — Поверьте моему жизненному опыту, Герман. И послушайте доброго совета — уезжайте. Уезжайте скорее! Пока и вы не попали под раздачу. К тому же к Леонтьеву сейчас не подобраться. Уж он себя обезопасил.
9. Герман
— Вон она, по ходу, — Макс кивком указывает на блондинку в блестящем топе и микроскопической юбке. — Я, правда, давненько ее не видел, но вроде она… Да, точно, она. Вика Леонтьева. Ну что? Пойдем знакомиться?
— Чуть позже. Присмотрюсь к ней немного.
— Как скажешь. Только я долго тут торчать не могу. — Макс смотрит на часы. — Аленке обещал к девяти быть дома.
Свободных столиков в клубе больше нет, и мы с Максом устраиваемся у барной стойки так, чтобы дочь Леонтьева была у меня все время в поле зрения. Макс берет себе пиво, я — минералку.
— Да ты можешь уже идти. Спасибо, что провел и показал… — рассеянно отвечаю ему, наблюдая за Викой Леонтьевой.
Макса Явницкого я едва знаю. Видел раньше раз или два мельком, ну и на днях познакомился уже поближе, когда заезжал к его… то ли отцу, то ли отчиму. У них там какие-то сложные семейные связи, в которые я не особо вникал.
Старший Явницкий, конечно, тот еще тип — тщеславный, недалекий и соврет — недорого возьмет. Но надо отдать ему должное: сейчас, когда отец попал в неприятности и все его вчерашние «друзья» один за другим от него открестились, он — один из немногих, кто не слился, невзирая на риски. Впрочем, к Леонтьеву у него свои счеты, как-никак тот его подсидел. Но все равно я такие моменты ценю.