Он вопросительно приподнимает бровь.
— Ну ты так холоден был с этим беднягой-курьером. Понимаешь, когда я работала в Маяке…
— Тшш, не заводись, — перебивает он, наклоняется и целует меня в макушку. — Я очень даже уважаю пролетариат. Но бесцеремонность терпеть не могу.
Я замолкаю — что тут скажешь?
На кухне Герман выгружает контейнеры из пакетов, я перекладываю еще горячую еду в тарелки. Отбивные на гриле, хрустящие баклажаны, печеный картофель, салат один, второй…
— Боже, ты столько всего заказал! На целую роту… — ворчу я, а у самой слюнки текут. Еще бы — такой запах!
— Детей надо кормить как следует, — заявляет он.
— Ты меня старше всего на полгода, — напоминаю я.
На мою ремарку он отвечает лишь снисходительным взглядом. Мол, не в годах дело.
Я хочу возразить, уже и рот открываю, но почти сразу отказываюсь от этой затеи. Да, пожалуйста, пусть себя считает взрослее, умнее и так далее. Жалко, что ли?
К тому же я и в самом деле голодна. Так что накладываю себе всего понемногу. Герман же почти не прикасается к еде. Подперев щеку рукой, сидит напротив меня и с благодушной улыбкой за мной наблюдает.
Немного утолив голод, я завожу беседу. Спрашиваю его о чем угодно, но только не о том, что меня действительно беспокоит. Хотя осторожно, издалека, я все-таки подбираюсь к волнующей теме.
Герман отвечает на мои вопросы, но с затаенной смешинкой в глазах, словно догадывается, что меня гложет.
— … поздно ложусь, рано встаю, не высыпаюсь совсем… то работа, то практика… — жалуюсь я и заодно закидываю удочку: — А ты как спишь? Высыпаешься?
Но он лишь пожимает плечами.
— По-разному.
Что значит — по-разному? Иногда не высыпается? Почему? Потому что Вика не дает? А внутри уже тихонько свербит не то ревность, не то страх, не то обида.
— А ты бывал когда-нибудь на Мальдивах? — интересуюсь как бы между прочим. Почему-то мне стыдно спросить его в лоб, правда ли, что он скоро туда отправится с Викой, правда ли, что у них вот-вот свадьба.
Герман качает головой.
— А собираешься? В смысле есть в планах… как-нибудь… туда…
Герман протягивает руку через стол и берет мои пальцы. Сжимает их легонько, гладит, а сам смотрит на меня.
— Что тебя интересует, Леночка? Сплю ли я с Викой?
— Да нет… — смущаюсь я, но все же преодолеваю себя. — Ну, вообще-то, да. И это тоже.
— Не сплю, не переживай. С тех пор, как пообещал тебе, что порву с ней, у нас ничего не было. Она вообще сейчас в больнице лежит. Но в любом случае я уже не стал бы ни с ней, ни с кем-то еще…
— А как же свадьба?
— Ну я же тебе говорил, что свадьбы не будет. Так что даже не думай об этом.
— Но… — я замолкаю. Сказать ему или не сказать про Славу? Про Юльку? Про всё?
— Что, Леночка? Спрашивай, не бойся. — Он так ласково смотрит сейчас, что все страхи и сомнения стихают. И я решаюсь.
— Я хочу тебе кое-что рассказать… — начинаю я, слегка волнуясь.
Но тут Герману снова кто-то звонит. Вот сейчас — уж точно не вовремя! Герман выпускает мою руку и берет телефон со стола. Но я успеваю прочитать: Леонтьев.
35. Лена
Герман смотрит на экран с явным раздражением и нехотя, но все-таки принимает вызов. Я разочарованно вздыхаю: так долго сомневалась, наконец решилась и тут этот звонок заткнул мне рот…
Отворачиваюсь к окну, пытаясь показать, что не слушаю их разговор. Хотя на самом деле очень даже слушаю. Напрягаю слух до предела.
Да, это нехорошо, и мне стыдно, но я должна знать, правда ли у Леонтьева и Германа сейчас дружба и полное взаимопонимание, как сказал Слава. В конце концов, если там что-то секретное, Герман мог бы выйти. Но раз говорит при мне, значит, ничего такого.
— Да, Игорь Юрьевич, — отвечает Герман абсолютно ровным тоном, что и не поймешь, какое у него к губернатору отношение.
Голос губернатора звучит тихо и глухо, но кое-какие слова я все же разбираю: ты где… нарисовалась проблема… этот идиот… в гроб вгонит… выборы скоро… приезжай… срочно нужен…
Я сразу догадываюсь, о какой проблеме речь, и ощущение блаженной радости быстро сходит на нет.
Герман выслушивает его тираду со скучающим выражением. Потом отвечает:
— Не могу, я сейчас занят.
Леонтьева такой ответ, наверное, не устраивает. Потому что он снова заводит всё то же самое по второму кругу. А еще я улавливаю, что он называет Германа сынком. Это меня откровенно расстраивает. Но больше всего напрягает одна фраза, сказанная в самом конце: «Ты же понимаешь, что это нужно нам всем…».