Дыхание ее становится чаще, стон прерывистее и громче. Руки то сжимаются в кулаки, то разжимаются. Потом она запускает пальцы мне в волосы. Дрожь переходит в короткие судороги, пока наконец девочку мою не выгибает в пояснице дугой. Со сдавленным стоном Лена до боли стискивает прядь волос у меня на затылке, а затем обессиленно опускается сама и опускает руки. Взгляд ее подернут поволокой, на приоткрытых губах играет легкая улыбка. И видеть ее такой — чистый, ни с чем не сравнимый кайф.
Меня буквально захлестывает нестерпимой нежностью. Я целую ее лицо, скулы, губы, продолжаю ласкать ее там, но теперь пальцами. Она снова отзывается на ласки. Только терпение у меня уже на нуле. В паху гудит. Я привстаю, высвобождаюсь из брюк, затем стягиваю и боксеры. Член крепко прижат к паху и аж пульсирует. Ловлю на себе Ленин взгляд, все еще плывущий и такой беззащитный.
— Пожалуйста, будь нежным, — шепчет она, когда упираюсь в нее головкой.
Как же охота войти сразу, с размаха, на всю длину, но ввожу медленно и будто чувствую сопротивление. Толкаюсь с напором. И Лена вздрагивает. Даже взгляд ее тотчас трезвеет. На миг замираю над ней. Смотрю в ее глаза ошалело. Я всё понимаю, но и остановиться уже не могу. Могу лишь сдерживать себя, двигаться плавно и не спеша. Но когда Лена наконец расслабляется, я все-таки под конец срываюсь. А потом уже вообще ни о чем не думаю, выстреливая ярким до белых, слепящих искр перед глазами оргазмом.
48. Лена
Просыпаюсь от яркого солнечного света. Он льется в окно, щекочет ноздри, слепит даже сквозь сомкнутые веки. Потянувшись в постели, открываю глаза. Германа рядом нет…
Я слегка разочарована — мне очень хотелось с ним поговорить, обсудить то, что между нами произошло. Вчера не получилось. Сначала, ну сразу после этого, Герман рухнул на диван как подкошенный, рядом со мной. Обнял меня одной рукой, прижав к горячей, чуть влажной груди, поцеловал коротко в висок и замер так на минуту или две. Вторую руку заложил за голову. Тогда он и дышал-то с трудом, жадно, часто, рвано, будто ему катастрофически не хватало воздуха. Какие уж там разговоры… Хотя на выдохе он все же едва слышно прошептал: «Я так тебя… люблю». А потом закрыл глаза. Грудь его высоко вздымалась, на губах пьяно блуждала улыбка. А еще я чувствовала, как сумасшедше колотилось его сердце. В унисон моему. Затем Герман открыл глаза, все еще слегка ошалевшие, посмотрел на меня, прошептал:
— Моя… фантастика… Прости, меня что-то так мощно накрыло… вообще унесло… Ты как, Леночка? Ты…
— Я хорошо… нормально… в душ очень хочу, — говорю я, стыдливо прикрываясь халатом.
— Как скажешь, любимая.
Герман не спеша поднялся, не стесняясь своей наготы и не отрывая от меня взгляда. Наклонился ко мне и подхватил вдруг на руки, как маленькую. Охнув, я залепетала: «Ой, зачем? Я бы сама могла…». Но он понес на второй этаж, не обращая внимания на мои вялые протесты.
В ванной Герман плавно спустил меня на пол и обнял сзади, склонив голову, поцеловал рядом с ухом. Я посмотрела вправо и увидела нас в большом зеркале. Себя — в халате, полы которого я удерживала рукой. И его — совершенно обнаженным, хоть и боком, но я тут же зарделась. Он ведь прижимался ко мне…
— Можем принять душ вместе? — с будоражащей хрипотцой в голосе предложил он. — Я не буду…
— Не сейчас… пожалуйста… — пылая, прошептала я.
— Ладно-ладно. Не всё сразу, — улыбнулся он.
Однако, выпустив меня и немного отстранившись, Герман просто развернул меня к себе и снова прижал к себе. Поцеловал в губы, медленно, тягуче, и внутри у меня томительно сжалось. Полы халата разъехались, и я ощутила, как вниз живота упирается твердое. К лицу тотчас прихлынул жар.
Но тут Герман остановил поцелуй и вышел из ванной со словами:
— От тебя невозможно оторваться.
Несколько секунд я еще приходила в себя, выравнивая дыхание. От его ласк, от осознания того, что случилось горело не только лицо, но и тело. Внизу живота слегка тянуло, но в этой боли было тоже что-то упоительное.
Я оглядела себя — на бедрах несколько смазанных следов подсохшей крови. Интересно, Герман это заметил?
Пока стояла под душем, вспоминала его поцелуи, прикосновения и будто заново переживала, даже дыхание сбилось. Видела снова перед собой его лицо и взгляд, когда он делал это. Я никогда не видела его таким. Таким я его даже представить не могла. И тот его взгляд, расфокусированный, полупьяный, шальной от блаженства. Будто он в эйфории, в нирване.