– Так она еще и больная? – воскликнул отец. – Ну, Герман, умеешь же ты выбирать себе девушек! Даже меня переплюнул.
– Ты вообще меня слышишь? – повысил я голос.
– Я слышу. Но не понимаю, что ты от меня ждешь? Сочувствия?
– Ей операция нужна, а не сочувствие.
– И? Я-то здесь при чем?
– Я… я прошу твоей помощи. Пожалуйста. Помоги Лене с операцией.
– Каким образом? – отец делал вид, что не понимает меня.
– Операция стоит пять миллионов примерно. Рублей. У них таких денег нет.
– И ты хочешь, чтобы я взял и выложил пять миллионов какой-то незнакомой девице? – усмехнулся отец. – Герман, сынок, ты в своем уме? По-моему, это ты болен, если тебе такое пришло в голову.
– Без этих денег Лена… в любой момент…
– Герман, скажи. Я что, похож на идиота?
– Ты тратишь, не считая, на всяких девок… на рухлядь… на выборную компанию этого придурка Явницкого… а тут жизнь на кону. Она же ребенок совсем. Она и жизни-то еще не видела… У нее нет никого, кроме меня.
– Постой, постой. Давай по порядку. Я трачу свои деньги, которые сам зарабатываю, это раз. Девки эти, как ты выразился, на совесть отрабатывают деньги, которые я на них трачу. Это два. Объяснять, чем полезна дружба с губернатором, надеюсь, необязательно? И что значит – рухлядь? Это антиквариат, между прочим. Ценное вложение. А с какой стати я буду выкидывать деньги на лечение какой-то девицы? Зачем это мне?
– Лена – не какая-то девица. Она… она для меня очень много значит. Нет… она для меня всё, вообще всё.
– Герман, умоляю, – хохотнул отец. – Давай без мелодрам. Этих Лен у тебя будет еще навалом. И каждой плати? А я говорил, кстати, сразу, что вопрос денег рано или поздно встанет. И вот тебе – пожалуйста. Твоя мамаша еще поскромничала…
– Даже не сравнивай их. Лена мне вообще ничего про операцию не говорила. И денег не просила. И скорее всего, отказалась бы принять, если б предложил. Я случайно узнал.
– Но узнал же. Не верю я в такие случайности.
– Да ей плохо сегодня стало! Я отвез ее в больницу, и там… Да почему ты всех ровняешь по ней?
– Да потому что у меня жизненный опыт, а у тебя – одна дурь в башке. Всё, Герман, иди к себе, я устал.
– Я тебя прошу… – в отчаянии чуть не стонал я. – Я тебя умоляю. Помоги Лене. Спаси ее. Пожалуйста! Я на что угодно готов. Что хочешь сделаю… отработаю… Я же ничего у тебя никогда не просил и не попрошу, только…
– Нет и еще раз нет. Не унижайся.
– Ты же понимаешь, я ведь никогда тебе не прощу, если она… если с ней… Я ведь не смогу без нее…
– Простишь, еще и спасибо потом скажешь, – хмыкнул он.
Эти его смешки… эта его непробиваемая уверенность, что он один всё знает лучше всех – как же это бесило! Сердце горячо бухало где-то в горле. Мне до одури хотелось разгромить к чертям кабинет, разнести его ценный антиквариат, схватить отца за грудки и трясти-трясти, хоть всю душу из него вытрясти, лишь бы он дал эти проклятые деньги на операцию.
Но я понимал, что делу это не поможет. Отец не воспринимает эмоции и ни за что не понять ему, что я без нее сам сдохну.
Для него всё это подростковая блажь, гормоны, истерика, громкие и пустые слова. Для него имеют вес лишь сухие аргументы, ну и, само собой, выгода. А помощь… я был и правда дурак, если думал, что он просто согласится ей помочь. Везде только выгода, материальная, моральная, любая. Поэтому сейчас мне надо лишь одно: чтобы он захотел откупиться…
Сделав над собой нечеловеческие усилия, я постарался унять гнев, от которого перед глазами уже вспыхивали белые слепящие круги. Постарался загасить отчаяние, от которого внутри пекло и лихорадило. И дослушал его молча и невозмутимо.
– Пойми, Герман, я знаю, о чем говорю. Я отнесся с пониманием, когда ты с этой девочкой… развлекался там, ездил в Листвянку, что-то еще… Но ты же не думал связывать с ней жизнь. Это всего лишь подростковое увлечение…
– Вообще-то именно так я и думал, – ответил я спокойно. – Я ее люблю, она любит меня. Закончили школу, теперь поженимся.
– Это ты сейчас шутишь? – хмыкнул отец. – Если что, я шутку оценил.
– Я вообще когда-нибудь шучу? – спросил я его сухо. – Дашь ты денег или не дашь, нравится тебе или не нравится, это уже неважно. Я буду с ней, я так решил, и это даже не обсуждается. Я тебя попросил о помощи. Если бы ты помог, я был бы благодарен. Но ты отказал. Что ж, это твои деньги, твое право. Я понял. Значит, буду как-то сам…
– Герман, ты рехнулся, что ли, с этой своей любовью? – вскрикнул отец. – У тебя совсем мозг поплыл? Какая женитьба?! Тебе только восемнадцать! Думаешь, я позволю?