И вразвалочку идет к двери. Она бросает на меня ошалелый взгляд, вопрошая: что делать?! Но он оборачивается и снова зовет:
– Сонь, идешь?
Теперь даже я вижу, как трясутся ее руки. Она поднимается и неуклюже выходит в коридор вслед за Ямпольским.
Я не могу усидеть на месте. Через пару минут встаю, подзываю Петьку – для храбрости. Он с Шатохиным болтает о чем-то в конце кабинета. Сразу поднимается новая волна пошлых шуточек про нас с Чернышовым. Правда, уже не такая мощная, как утром. Видимо, фантазия у наших шутников иссякла. Все равно, конечно, неприятно. Но я беру пример с англичанки – игнорирую. Даже не вслушиваюсь.
Хорошо хоть Горра в кабинете нет – при нем мне даже дышать тяжело. Сегодня он на меня не пялится как все последние дни. Ну вот только утром, перед уроками. И потом еще раз, когда в дверях случайно столкнулись, он меня таким льдом обдал… Мне даже презрение почудилось в его взгляде. Но потом всё – больше вообще не смотрел и не замечал, как когда-то раньше. Вот только это почему-то еще больше нагнетает обстановку. Или я уже с ума схожу…
Петька неспеша направляется ко мне, по пути оглядываясь на Шатохина и еще что-то ему со смехом отвечая. Тошнота у него явно уже прошла.
– Что? – спрашивает у меня, подходя поближе.
– Давай выйдем? – прошу его и подмечаю, что он неуверенно мнется. Словно и отказать не может, и идти со мной ему не хочется. Я стараюсь не подпускать обиду, хотя это его нежелание меня кольнуло. К тому же он все-таки соглашается.
– Ну что? Что ты хотела? Лен… – бубнит Петька, следуя за мной, а я ищу глазами Соню и Ямпольского. И не нахожу. Набираю ее, но долгие гудки остаются без ответа.
Я мечусь туда-сюда по коридору, натыкаюсь на людей, верчу головой во все стороны. Их нет поблизости.
И вроде бы правда – что такого? Но меня охватывает дурное предчувствие. Безотчетное ощущение надвигающейся беды и собственной беспомощности.
– Куда он ее увел? – спрашиваю Петьку.
– Кто? Кого? – хлопает он глазами.
– Ямпольский! Соньку!
– Да понятия не имею. Ну увел и увел. К чему такой кипеш? Она только счастлива, поди.
– Давай ее найдем! Пожалуйста…
Ответить Петька не успевает – раздается звонок. Коридор быстро пустеет.
– Сейчас они сами придут. Идем, – Петька затягивает меня обратно в кабинет.
Спустя пару минут Ямпольский и правда заходит в класс. Но почему-то вместе с Горром.
Горр, ни на кого не глядя, идет к своей парте. А Ямпольский… он вдруг бросает взгляд на меня и подмигивает.
А Сони так и нет…
23. Лена
Я иду домой быстро, почти бегом, едва сдерживая слезы. В груди жжет, а в горле комом стоит обида.
Ненавижу Горра! Может, это звучит ужасно, может, так говорить нельзя, но я ненавижу его как никого и никогда. Подонок! Мерзавец и подонок! Жестокий, циничный, бездушный!
Он – страшный человек. Гораздо страшнее глупого и вечно кривляющегося Гаврилова, Ямпольского… да всех вместе. Они ведь просто пляшут под его дудку не от большого ума. А вот он…
Если Горр уже сейчас ломает людей как ему вздумается, людей, которые ему ничего плохого не сделали, то жутко представить, каким он станет потом. И как он обойдется с теми, кто перейдет ему дорогу.
Я не понимаю, зачем ему всё это надо. Просто ради развлечения? От нечего делать? Вот так легко и просто он убил нашу долгую дружбу, потоптался на чужих чувствах, походя разбил сердце несчастной Соне, да и мне…
И главное, я даже не поняла, как так вышло, что лучшая подруга, моя Сонька, с которой мы дружим с первого класса, считает теперь меня своим злейшим врагом…
Столько ужасных слов она мне наговорила! Столько несправедливых обвинений на меня обрушила! И за что? Не понимаю…
И Петька, как назло, остался в школе – мне даже выговориться сейчас некому.
Забегаю в наш двор, чуть не сбиваю с ног соседку. Выдавливаю из себя «извините» и «здрасьте». А потом еще минут пять выслушиваю ее жалобы на коммунальщиков, на гололед, на больную спину. Бездумно ей киваю, поддакиваю, а у самой так и звенят в голове Сонькины слова:
«Ты – гадина! Змея! Подлая дрянь! Ненавижу тебя! Не подходи ко мне! Не звони! Знать тебя не хочу!».
Соседка уходит к себе, а я наконец захожу домой. Бабушка, тихонько напевая, что-то готовит на кухне. Не хочу ее пугать, не хочу расстраивать, но держать всё в себе уже нет сил.
Скинув сапоги, шапку, пуховик, прохожу в свой закуток и буквально валюсь на кровать, лицом в подушку. И тут же из меня выплескиваются рыдания. Я стараюсь их заглушить, но куда там!
Бабушка трясет меня за плечо. Голос ее звучит испуганно.