После того Вузи из Гекко, наливая бухло в заляпанный стакан, сказал, что его мутировавшим после той вылазки пальцем – новым мизинцем на ноге, – можно кого угодно убить.
Вузи ржал как больной и называл его фон Тревельян, потому что он сиял и распространял, как ебаный ангел. Перси ржал как здоровый и невесело признавал, что скоро ему другого города не останется, кроме как Гекко и, – хм, дай подумать, – может, Брокен Хиллс?
Брокен Хиллс, где никто не испугался обдолбанного ебанавта, – это как алко-или астро-, только летает в собственном ебанизме, – светящегося в темноте. Он подумал про шестой палец на ноге, что уже давно жил своей жизнью, – он все хотел дать ему имя, как Гарольд дереву из своей башки, – такой же зеленый и мясистый, как бородавки шерифа Брокен Хиллс, и это хороший знак.
Они сказали – хэй, ты поможешь, наши мутантские пальцы не справятся с очистителем воздуха, или просто не хватает мозгов для ремонта, а ты мужик бывалый. Они сказали, у нас есть лишние пушки, а он любил пострелять.
Еще они сказали – хэй, парень, сгоняй лучше к Ренеско, он даст защиту. Хуй там, решил он, мы наглотаемся таблеток и вколем хрензнаетсколько-дцатый стимпак в потемневшие вены, в дыры, в которые уже можно вставлять трубки без надрезов и лишних операций и вкачивать лекарство бидонами каждый гребаный день.
И вот – ебаная дыра, но не город, а просто дыра. В ладони. И через нее даже не посмотреть и не поприкалываться. Как будто луж, шахт, тоннелей, заброшенных станций, ручканья с гулями и нью-риновских проституток было недостаточно для подтверждения его исключительной долбанутости.
Вернувшись с шахт, он блеванул на подаренное ружье и решил, что это не самое хорошее начало дня.
Профессора звали Профессор и, осмотрев его и его дыру, он сказал:
– Да ты же чертово оружие, мужик. Ты, блядь, избранный какой-то. Эта хрень в твоей руке потравит даже самого мутантского мутанта.
И поспешно вколол себе рэд-эвей.
Он ушел подальше в пустыню, чтобы спать и убивать насекомых и гекко, а не хороших мутантов, которым и так заблевал полшахты радотходами своего желудка.
Анклаву было посрать на радиацию и интересно, что за хуйня светится в ночи.
Он истратил патроны, стреляя в стыки шлемов и пластин брони.
Он истратил жизни, получая по три пули за каждую свою. Но все-таки добился, что шлем одного, самого высокого – кажется, его звали как-то длинно, на «Х», Хренован или Ханоган, – слетел на землю. Брони у него, кстати, кроме шлема, вообще не было – просто мутант, пусть и анклавский, гора мускулов.
Но Профессор говорил. А Профессор по имени Профессор это как Профессор в квадрате, не может же такой ошибаться.
И он бросился на эту гору.
«Вся моя жизнь была только ради этого», – подумал он, засовывая оплавленную до мяса, излохмаченную в кожаную бахрому ладонь мутанту в пасть. Блядская тварь сомкнула зубы на его костях, и он умирал, капая отравленной кровью и нарочно скопленной во рту слюной на его лицо, на слизистую глаз, потому что такую кожу хрен поранишь, только слизистые и остаются для маленьких вертлявых частиц невнятной хуеты, так прекрасно отравляющей все.
Сдохни, мразь, я Избранный, а ты - нет, забирай всю эту гребаную радиацию, которой так хотел, раз нарастил такую гадскую рожу и такое стероидное тело.
А потом ничего не изменилось, но все закончилось.
Самое хуевое во всем этом было то, что правильная история не дошла ни до кого. Вузи все равно рассказывал, что он убил этого Хреногана – или как там? – ебучим пальцем на ноге.
========== Цветы для Элдриджа (Бодан) ==========
Говорила ему мать… Хм, а впрочем, нет. Это ему говорили все кому не лень, говорили: «Нехрен соваться под землю, жадная ты мразота». Под землей опасно и страшно, там гигантские муравьи и радскорпионы, а еще свинокроты – однажды укуренный траппер даже рассказывал, что один из них говорил с ним человеческим голосом и украл целую пачку сырных печенек.
Но лучшего заработка Бодан не мог придумать – одна удачная вылазка в подземку могла обеспечить месяц, а то и два беспечной жизни. К тому же, он уже привык, научился верить чутью, предугадывать опасность и вовремя сбегать. Трусливо, ну и пусть, он же не герой, он торгаш. Знакомые «герои», за стаканчиком-другим, бахвалились перед ним убийствами, и от героических методов у Бодана кровь стыла в жилах. Например, якудза любили «галстуки» с языком, протянутым сквозь дыру под подбородком. А один киллер называл выстрел с затылка в глаз «цветочком в глазнице». Ушлые головорезы придумывали своим подвигам красивые имена и смеялись, а Бодан вытирал холодный пот.
Не-е-ет, он предпочитал торговлю.
Когда в Нью Рино началась заваруха, Бодан думал недолго – и между перестрелкой и канализацией выбрал последнюю. Муравьи и свинокроты хотя бы не стреляют из энерго-пушек.
Он планировал, как минимум, добраться до окраин и уже там вылезти, отчистить дерьмо и побыстрее свалить за пределы города, но, видимо, от волнения и страха только запутался в подземных ходах.
Паника окончательно захватила его, когда он понял, что не может вспомнить дороги назад. Бить лбом стену – для мудаков, но Бодан уже не мог мыслить трезво. За кирпичной кладкой ему чудились звуки – чей-то подвал, и хозяин вряд ли обрадуется дыре… Но у него была взрывчатка, и очень хотелось выбраться хоть куда-нибудь.
В конце концов, он взрослый мужик, он торговец, и сможет договориться, – размышлял он, осторожно перебираясь через образовавшийся развал.
И там…
– Бум! – восторженно произнес парень в лохмотьях.
И развел руками.
– Бум!..
– Э-э-эй… Малыш, – натянуто улыбнулся Бодан, столкнувшись с, очевидно, психом.
Паренек – чумазый и тощий, так, что смотреть жалко, – без какой-либо агрессии уставился на пришельца.
– А г-где… А ты здесь живешь? – с показным радушием спросил Бодан, оглядываясь. – А… как тебя зовут?
Имени у него не было, и да, он жил в подвале. Бодан никогда не считал себя образцом добродетели, но и то поразился условиям – некто «Э-эл» держал бедолагу здесь, без окон, с удобствами в виде ведра и корыта с тухлой водой, на какой-то вонючей еде, и заставлял работать… Хотя… Найденыш с таким восторгом показывал новому другу свои поделки, что становилось ясно – он свою жизнь мраком и ужасом явно не считает.
И парень делал удивительные вещи. «Волшебные», – с суеверным страхом подумал Бодан. Слабоумный чудила брал обычные винтовки и револьверы и доводил их до совершенства. Объяснить ничего не мог, просто знал и делал.
– А ты не хочешь выбраться отсюда? – спросил Бодан быстрее, чем осознал собственный план. Чутье работало на него – он мгновенно увидел выгоду и вцепился в нее. Да и парня стало жаль. – Понимаешь, выйдем на поверхность, я все тебе покажу, – принялся расписывать он ничего не понимающему уникуму. – Там много интересного. Например, говорящий свинокрот с печеньками… То есть, нет, это не то… О, печеньки! Я угощу тебя печеньками. Это явно лучше твоей жратвы. И…
Очень медленно до Бодана, сквозь шок встречи и ослепительные перспективы, дошел один факт.
Хозяин подвала, этот сучий «Эл», не мог не слышать взрыва. Однако не появился.
– Пойдем, – решил Бодан. – Пойдем, все не могло сложиться лучше!
Его догадки подтвердились – «Эл» влип, и влип крупно. Не умер – но это только пока.
Бодан попросил найденыша постоять в комнате, а сам стал пробираться между полками с запчастями и ящиками патронов.
Туда, где казнили Элдриджа.
Иначе как казнью это трудно было назвать. Двое парней поставили дрожащего торговца на колени и приставили пушки к его затылку. Третий смотрел на это с неодобрением, но ничего не предпринимал. Только говорил о том, что, хоть они и друзья, не стоило так навязчиво интересоваться оружием Сальваторе.