Зажмурился, дрожа от омерзения.
Он много дрался. Но не с… таким.
Теперь хотя бы стало ясно, почему никто не соглашается искать здесь экскаваторный чип, даже за очень большие деньги.
Перевернувшись на четвереньки, неловко отирая подбородок о плечо, неуклюже пытаясь стряхнуть с себя требуху, Дюран дополз до револьвера.
– Есть план, – сказал Дюран сам себе, чтобы разбавить зловещую тишину. Это немного успокоило.
План – стрелять точно по «глазам» и быстро зажмуриваться. Не надеяться на ванаминго-одиночку. Не ронять оружие. Предельно просто.
И еще… ох, а ведь можно взять и найти этот чип. Дюран по-прежнему не рвался к власти, но здесь уже в дело вступала злость. Его возвращение в Реддинг и так станет дикой выходкой, а уж чип станет настоящей короной победителя!..
А вернуться он должен.
Сейчас, отдышавшись и придя в себя, Дюран твердо решил вернуться. У него там отец и лучший друг, в конце концов… У него там Белен.
Может, встретившись с новыми ванаминго, Дюран еще не собирался убивать родного брата, но когда добрался до матки и яиц пришельцев, в нем осталось слишком мало родственных чувств.
«В первый день они пришли, всех с собою унесли», – в уме заело детский стишок-страшилку. Дюран повторял строчки, не в лад и невпопад, просто чтобы не свихнуться от постоянных земляных стен, близкой опасности и нескончаемых туннелей.
«В день второй они напали и кого-то пожевали».
Трупов здесь он видел больше, чем за всю свою жизнь. Неудачники, зачем-то сунувшиеся под землю, – собирая остатки некогда доброго нрава, Дюран искренне их жалел. И благодарил за оружие и патроны.
«В третий день, явившись в гости, доглодали наши кости».
На кости он наткнулся, выбираясь наружу через одну из могил на кладбище Реддинга.
«В день четвертый мы их ждали и от страха умирали».
Дюран считал про себя и повторял строчки дальше, надеясь на какие-нибудь слова, заставившие бы его опустить револьвер.
Но в быстрых объяснениях и новой порции невнятной сраной политики он их не услышал.
План все еще работал – стрелять по глазам.
Только теперь Дюран не зажмурился. В голове человека нет ничего такого, чтобы взрываться от одной пули в лоб, остальное – лишь россказни пьянчуг.
– В день девятый девка злобно стала жрать себе подобных, – проговорил Дюран отстраненно, стоя над телом брата.
Медленно осознал, что теперь он точно стал главным на шахте.
И побоялся заканчивать стишок даже мысленно.
========== Анна и рыцарь (Терон Махариэль, Алистер) ==========
Глупо рассказывать, какое это отвратное место – Дыра. Вроде как подразумевается, что путник поймет все что надо из одного только названия, но для самых идиотов, конечно, имеется доска с краткими сведениями по городу, прямо на въезде.
Что здесь забыло Братство Стали, оставалось секретом… Ладно, стало бы секретом для жителей, оторвись они хоть на секунду от бухла и наркоты. Никакими технологиями город не обладал, а самым серьезным изобретением был самогонный аппарат Бекки. Наводить порядок Братство тоже не собиралось – пороки в Дыре цвели буйным гнилым цветом, офис работорговцев вместе с загоном для пленных располагался практически в соседнем квартале. Некоторые, – в основном, путешественники, – поговаривали о том, что Братство Стали лишь наблюдает отсюда за деятельностью Анклава, но и Анклав здесь ни разу не появлялся, даже сделки с Мецгером проводились где-то далеко за городом.
Так что же нужно здесь «офису», в который никого не пускают, и «рыцарям» в поражающем воображение количестве двух штук?..
Проходящий мимо наркоман, пребывая в еще более-менее своем уме, не отказал себе в удовольствии пощекотать нервы и поглазеть на застывшего у дверей офиса рыцаря. Тот смерил прохожего презрительным взглядом и словно невзначай положил ладонь на корпус автомата, висящего на ремне. Незнакомец прибавил шаг.
Хорошая броня любого делает внушительным, и потому члены Братства обычным отщепенцам казались едва ли не небожителями. Более искушенный и внимательный путешественник заметил бы, что под фунтами брони скрывается обычный дикарь. Выцветшая и расползшаяся из-за никакого ухода татуировка вилась на лбу и щеках рыцаря; волосы, сбитые и скрученные в колтуны, не знали расчески; мочки ушей были «украшены» дырками, растянутыми, будто из них вынули толстые серьги или, что точнее, клыки и косточки диких зверей.
Махариэль уже знал, что раньше с ним говорил не дух прадедушки, вселившийся в зуб золотого гекко, а слишком высокие дозы лечебного порошка и солнечные удары. Носить зуб поближе к уху – чтоб лучше слышать старика, – уже не было нужды.
Он вообще много узнал, однажды крайне «удачно» свалившись в насквозь радиационное подземелье. Целый новый мир, мать его.
Когда наркоман проплелся мимо поста и скрылся из виду, Махариэль вздохнул и сгорбился, давая отдых плечам. Потом перевесил автомат за спину и, воровато оглянувшись, достал мятую пачку сигарет. Закурил и уселся на стопку покрышек.
Алистер бухтел, зачем это Смитти стащил к офису весь свой хлам. А дело было в том, что однажды Махариэль заметил подбирающихся к гаражу Смитти воров и подстрелил одного из них. Механик хотел отблагодарить, а Махариэлю надоедало постоянно стоять, но тащить кресло было бы слишком палевно, да и Ал бы не одобрил… А так – плевать, что офис стал ближе к свалке, зато можно присесть. По крайней мере, Махариэлю – Алистер, в отличие от него, был образцово-показательным рыцарем Братства. Может, даже понимал, зачем он здесь торчит.
Механик Смитти всегда выходил пожелать Махариэлю хорошей смены – просто кивал, тронув козырек замызганной кепки. Махариэль в ответ широко улыбался и показывал пальцами букву «V» – знак победы, зайчика и сатаны. Его любимый символ из нахватанных в большом мире. Он умел радоваться мелочам.
– Заходите посмотреть на мумию! – зазывали мальчишки от соседнего дома. – Господин Великий Ананиус показывает настоящую мумию!..
Раньше он еще рассказывал про «беспокойного духа»…
Махариэль сощурился, глядя на закатное солнце, исчезающее за свалкой, и глубоко затянулся.
Махариэль не любил дежурить ночью.
***
Избавившись от мнимого духа прадедушки, Махариэль столкнулся с настоящим призраком. Такие дела. Офис почти вплотную примыкал к полуразрушенному дому, целую половину которого занял Великий Ананиус. В развалинах же обосновалось привидение.
В первую ночь новичок, нарушая порядок, ворвался в офис и растолкал Алистера, размахивая руками, как идиот, и вопя, что рядом поселилась неприкаянная душа.
«А… Это Анна, – пробормотал Алистер, переворачиваясь на другой бок. – Извини, что не предупредил».
В первую ночь Махариэль обливался потом, слушая завывания и плач призрака. Через пару недель пробрался в развалины, плюнув на бессмысленное, но обязательное бдение у дверей офиса… Через месяц Махариэль сидел на разломанном столе и пускал в Анну колечки дыма. Они даже как-то сроднились – все же компания Махариэлю нравилась. Компания не наркоманов и работорговцев Дыры, а приличной девушки. Только мертвой и безумной.
Из бессвязных причитаний Анны стало ясно, что она тут не по своей воле. «Понимаю, – участливо покивал Махариэль тогда. – Я вот тоже по дикой случайности тут застрял».
– Мы ж паладины, – сказал он Алистеру, сменяя его на посту.
– Верно подмечено, – настороженно отозвался товарищ.
– Ну, должны помогать бедным и обездоленным, типа того, да?
Вообще-то все было не так, бедным и обездоленным Братство предпочитало военные технологии, но Ал любил пафосные сказки.
– Мне тоже не нравится этот город, – мгновенно начал увещевания Алистер. – Но я говорю тебе, мы должны соблюдать нейтралитет и не…