Поэтому, сейчас сижу у окошка, гляжу на мой двор, в котором тоже нет детей, и вспоминаю то, что многим покажется не стоящим внимания. Вспоминаю наши детские игры. Кто из вас, дорогие мои минчане, помнит, как играть в «тюху». Неужто, забыли, как по весне, только просыхала земля, кто-то из сверстников проводил во дворе черту – это был кон, а все остальные ставили на кон монетки столбиком и с расстояния, о котором договаривались, метали тюхи. Задача была попасть в столбик и рассыпать его. Тогда объявлялся «тюк» и, попавший в столбик, забирал все. Если же тюхи ложились за чертой, но не разбивали столбик, вначале по нему лупил тот, чья тюха упала ближе к черте. Нужно было перевернуть как можно больше монеток с «орла» на «решку». Игра была захватывающе азартная. Размер и вес тюхи каждый подбирал себе по руке, заливая в выдавленную в песке сферическую лунку, расплавленный в старой консервной банке свинец.
Еще играли в «пикаря». Это была странная игра… Выбиралась круглая, ровная палочка сантиметров двадцати в длину, укладывалась поперек аккуратной ямки и, разводящий, уже длинной, хорошо оструганной битой, старался забросить ее куда подальше, чтобы вся ватага рванулась, к улетающему на солидное расстояние «пикарю». Тот, кто добегал первый, занимал оборону, фехтуя своей персональной битой и, отбивая поползновения прочих играющих завладеть им.
Были игры девчачьи, в которых мы, мальчишки, не участвовали – например классики. На травяной лужайке, или на асфальте чертились классики и голенастые наши подруги самозабвенно скакали по ним на двух, на одной ноге, по пути передвигая из класса в класс баночку из под ваксы. Правила этой игры помню плохо, поскольку играли в нее в основном девчонки. Девчонки же любили устраивать секретики. Смысл этой игры тоже был сугубо девчачий – в земле выкапывалась ямка, в которой раскладывалось в определенном порядке, все, что было ценного – обертки от конфет, цветные стеклышки, пуговицы и прочая детская дребедень. Потом ямка накрывалась стеклом, тщательно маскировалась и девочки, под большим секретом, хвастались друг перед другом, своими схронами, обновляли их, старались устроить секретик позанятней и попривлекательней, чем у подруг. Мужская половина двора, считала за достоинство выследить места, где у девчонок находились их секретные захоронения и разорить их. Слез и воплей по этому поводу было не счесть. Но слезы быстро высыхали, обиды не помнились – и другие игры звали к себе.
Вместе с девочками играли в лапту и «штандора». Правила лапты были и усложненными и простыми. Усложненные – очень напоминали национальную американскую игру в бейсбол. Были и биты, самодельные, конечно же, был и мячик, как правило, мохнатый теннисный, были и две команды. Игроки одной старались запятнать, то есть попасть мячиком в соперников, которые при этом вылетали из игры. Упрощенный вариант не требовал бит и большого пространства. Просто поперек двора в две линии выстраивались игроки одной команды, а игроки другой располагались между линий. Задача линейных была простой – мячиком выбить тех, кто в поле. Полевые же должны были уворачиваться и перехватывать мячик. В эту игру гоняли до темноты, не взирая на крики, высунувшихся из окон родителей. Прекращали, когда, в темноте, наступившего вечера, переставали различать сам мячик. «Штандор» – была игра очень сложная, требующая сноровки и недюжинного чувства координации. Мячик в ней бросали о стену, и следовало перепрыгивать через него на отскоке самыми немыслимыми способами.
Во, что же еще мы играли? В прятки, в «замри-отомри», в казаки-разбойники… В этой игре «разбойники», случалось, уводили следопытов- казаков в другие дальние, запретные дворы и места, где прятались так, чтобы казаки никак не могли их отыскать. С этой игрой связано у меня одно воспоминание, от которого и сегодня подирает мороз по шкуре. За забором нашего двора, были заброшенные сараи. Однажды, прячась в таком, ничейном сарае, я обнаружил в нем подвал, забрался в него и, надо же, в подвале сарая стоял сундук. В полном восторге от того, что если я залезу в сундук, меня, точно, никто не найдет я в него и залез. Закрыл крышку. Упавшая вниз клямка оповестила о том, что меня и в самом деле никто не найдет, но и я из сундука, по своей воле, не вылезу. Страшно было безумно. Крышка сундука – удерживаемая упавшей на пробой клямкой, не подавалась. Темно было, как в одном месте у негра. Кричать и звать на помощь – бесполезно, сундук стоял в подвале заброшенного сарая. Все я вспомнил в этом сундуке: и папу, и маму, и дедушку с бабушкой, и Господа Бога – пока не нашел на дне тоненькую щепочку и не ссобразил, что ею можно отжать запершую меня клямку. Провел я в сундуке более двух часов, когда выбрался, казаки переловили всех разбойников и благополучно играли в какую-то другую игру. Вступать в нее я не стал. Молча, бочком-бочком потелепал домой. Но и дома никому ничего не рассказал. Боялся. Боюсь этого сундука и до сих пор, до сих пор, иногда, в кошмарных снах видится, что сижу в темном сундуке, где-то в подземелье и не могу выбраться.