Наконец настала самая торжественная минута. Вера Александровна и Марья Семеновна сошли по ступенькам в зал и встали у маленького столика — слева у сцены. И тут только Катя заметила, что на столике разложены красные коробочки.
— Логинова Лидия — золотая медаль! — объявила Марья Семеновна.
И Танина лучшая подруга, Лида, с длинными светлыми косами, в синем бархатном платье, подошла к столику. Вера Александровна протянула ей коробочку, пожала руку, и Лида уже хотела убежать, но Марья Семеновна вернула ее обратно:
— Расписаться забыла!
Лида взяла ручку и нагнулась над столиком, и как раз в это время к ней подошла одна из первоклассниц с букетом.
— Я хочу сказать поздравление, — проговорила она, и все, затаив дыхание, прислушались.
Лида, улыбаясь, смотрела на первоклассницу, похожую на большую куклу в школьной форме.
— Дорогая девочка! — продолжала первоклассница, закинув голову. — Горячо поздравляю тебя с веселой наградой!
— С веселой? — улыбаясь, переспросила Лида.
— С высокой, — подсказал шепотом кто-то из учителей.
— С высокой, — спокойно повторила первоклассница и начала снова: — Дорогая девочка! Горячо поздравляю тебя с высокой наградой — с золотой и серебряной медалью!
— Сразу с обеими? — засмеялись в зале.
— Желаю тебе, — продолжала девочка, нисколько не смутившись, — в вашей будущей жизни…
Веселый смех заглушил последние слова ее «речи». Она спокойно посмотрела по сторонам и пошла на место, унося с собой букет.
— Цветы, цветы отдай! — закричали ей со всех сторон.
Девочка вернулась и сунула Лиде в руки цветы.
Катя тихонечко слезла со скамейки и прошла вперед. Она знала, что теперь уже совсем скоро ей придется выступать. Ей было и страшно и весело. «Ну, если первоклассницы не боятся, то мне и подавно нечего», — решила Катя.
Наконец вызвали к столику Таню. От радости и волнения Таня, так же как и Лида, забыла, конечно, расписаться, и для нее, так же как и для Лиды, нашлась «пара» — маленькая первоклассница. У этой была темная челка на лбу, а на голове — пышный бант. Белый передник ее торчал спереди пузырем.
— Дорогая девочка! — сказала баском первоклассница и вдруг замолчала.
— Ну что, маленькая? — спросила Таня, не зная, как ей помочь.
— Я… — начала опять первоклассница, — я… я… букет!
И она протянула Тане цветы, но не ушла, а продолжала стоять, закинув голову.
— Иди, иди на место! — донесся шепот со сцены.
Первоклассница оглянулась, сказала спокойно:
— Отдала!
И, сообразив наконец, что больше от нее ничего не требуется, убежала.
А Таня, обхватив одной рукой цветы, а другой прижимая к себе красную коробочку с медалью, оглядела весь зал и прерывающимся от волнения голосом начала:
— Я не готовилась к своему выступлению…
— Вот и хорошо! — сказал старый учитель.
Таня засмеялась и вздохнула. Катя хорошо знала эту привычку старшей сестры — волнуясь, вздыхать и смеяться попеременно.
— Не падай духом, Танюша! — подбодрила ее Вера Александровна. — Говори смелее!
— Я и не падаю, — сказала Таня и перевела дыхание. — Мне хочется сказать вам, Вера Александровна, и вам, Марья Семеновна, и вам, Виктор Петрович, и всем, всем учителям нашим — спасибо за все! — Таня опять перевела дыхание. — Я в детстве хотела обязательно стать летчицей. Как Марина Раскова. Потом мечтала стать артисткой. Но вот прочла книги великого русского педагога Ушинского, Макаренко, стала приглядываться к труду учителей в нашей школе — и поняла, какой это увлекательный и благородный труд… труд учителя. — Она хотела еще что-то сказать, но вдруг встряхнула головой и неожиданно закончила: — Ну, в общем…
И все поняли, что это «ну, в общем» значит, и дружно захлопали. Таня уже собралась убежать, но тут она увидела рядом с собой Катю и с удивлением на нее посмотрела.
— Дорогая сестра! — начала Катя прерывающимся от волнения голосом и, увидев, что бабушка плачет, растерялась. Она секунду помолчала и снова начала, но совсем не теми словами, которые она придумывала дома. — Танечка, — сказала она, — поздравляю тебя! Я знаю, как ты умеешь учиться. И всего добиваться. А вот я еще так не умею… Но я постараюсь.
Таня чуть-чуть улыбнулась.
— Нет, правда постараюсь! — сказала Катя. — Вот увидишь…
Вокруг зашумели аплодисменты. И Катя, забыв, что́ она еще хотела сказать, не оглядываясь, побежала на место.
Когда же она немножко успокоилась, то увидела, что раздача медалей уже кончилась и Вера Александровна и Марья Семеновна опять заняли свои места за столом президиума.
— А теперь, — сказала Вера Александровна, обращаясь к залу, — у нас будет урок. Да-да, не удивляйтесь, — самый настоящий урок! Представьте себе, что мы не в зале, а в классе, и что перед нами доска. Предлагаю учителям вызвать кого-нибудь из своих бывших учеников, и пусть они расскажут, пригодились ли им в жизни наши уроки. И я надеюсь, — Вера Александровна поглядела с улыбкой на сидящих за столом учителей, — что вы на этот раз будете не слишком строгими. Виктор Петрович, начните-ка вы.
Старый учитель вынул из кармана записную книжечку, заглянул в нее, словно в классный журнал, и вызвал:
— Артемов, прошу к доске!
Андрей Артемов кивнул головой и, улыбаясь, поднялся с места. Он не пошел к трибуне, а чуть облокотился на спинку стула и начал просто и непринужденно:
— Мне особенно приятно выступить сегодня на вашем вечере потому, что я сам учился в этой школе и окончил ее. Это еще было до войны. Когда на нашу страну напали гитлеровские полчища, мне пришлось воевать. А когда война кончилась, я поступил в строительный институт и вот теперь участвую в строительстве одного из самых больших зданий в Москве — нового здания университета…
Андрей говорил так, словно ничего особенного не было в его судьбе: воевал… работаю… Дело обычное! Все воевали и все работают…
Но когда он окончил, старый учитель сказал:
— Молодец. Пять с плюсом!
Рассказ о героях
На следующий день, в воскресенье, с утра до ночи лил дождь. Но и этот день все равно был очень хороший. Все были дома — и старшие и младшие. Таня никуда не торопилась, долго разбирала свои школьные тетрадки и одну из них — самую красивую, «общую», в коленкоровом переплете и еще нетронутую, только с надписью на первом листке: «Т. Снегирева», — подарила Кате. А после вечернего чая все долго сидели за столом, рассматривали Танину медаль, говорили про учителей и вспоминали о том, что было на школьном вечере. И было даже как-то особенно уютно оттого, что по стеклам змеились искристые полоски дождевых капель и форточка поскрипывала от ветра.
— После вашего ухода, — продолжала Таня, неторопливо перемывая чашки, — мы опять танцевали, как летом на выпускном балу. Только не так долго…
Ирина Павловна, с чайным полотенцем в руках, ждала, что Таня протянет ей чашку. Но Таня все еще вертела и вертела ее в полоскательнице.
— А потом, когда все стали расходиться, — продолжала она, — мы вышли втроем: Лида, я и Андрей Артемов…
— Дай же мне чашку, Танюша, — сказала мама. — Ну, вышли вы втроем… А дальше?
— Вышли мы с Андреем Артемовым, — повторила Таня, протягивая маме чашку. — Помните, кто этот Артемов? Тот самый Герой Советского Союза, который нашу школу закончил и теперь строит университет на Ленинских горах. Вот, значит, выходим мы, а Лидка моя — она смелая — прямо с места в карьер и спрашивает его: «За что вы получили Героя?» — «За дела боевые», — отвечает Андрей. А Лидка опять: «Почему же вы ничего не рассказали нам об этом на вечере?» — «Ну, знаете, — говорит Андрей, — на таком веселом празднике больше хотелось говорить о мирных делах». — «Ну а теперь о войне расскажите!» — попросили мы с Лидой. Андрей сначала отказывался: «Лучше расскажите что-нибудь вы, это будет повеселей». Но мы пошли на хитрость. Начали расспрашивать его о том о сем, он нечаянно разговорился и все нам рассказал. Потом, на прощанье, шутил. «Вы, — говорит, — меня штурмом взяли». Ночь была удивительно теплая. Мы долго-долго ходили с ним по улицам, по набережной, и Андрей все рассказывал. Да только мне так хорошо не рассказать.