- Какая Африка?! - ужаснулась Мама-Маша, отстранившись от Пал Палыча. Что ты говоришь?
- Ну, это я так говорю; может, и не Африка, может, другая какая страна, - миролюбиво поглядывая на роскошного жареного цыпленка, сказал Пал Палыч, но спохватился и добавил: а может, он на Марс лететь задумал, это сегодня более актуально...
Но маму Машу не утешило такое предположение. Она нагнулась и погладила меня несколько раз, но сделала это невнимательно и нервно (отчего я понял, она не только озабочена, но и расстроена), потом посмотрела на меня и сказала:
- Вот кто бы мог нам рассказать, что происходит с нашим сыном; наверняка Пиратка знает... Собаки - они вообще невероятно чуткие и хорошо чувствуют настроение хозяина.
- Мог бы, - согласился Пал Палыч, тоже посмотрев на меня пристально, если бы, конечно, захотел.
И тут я удивился. Но не тому, что Мама-Маша и Пал Палыч давно, конечно, разгадали тот факт, что я умею говорить, а тому, что они думали, будто я что-то знаю. Что я мог им рассказать - ровным счетом ничего! Я никаких перемен в нашем Вите не замечал, а если они и произошли, то, верно, потому, что он перезанимался. Да это и немудрено. Взбесишься с этими занятиями. К тому же я был убежден, что нет ничего наивней мужской тайны, более того, я был уверен, что легко разузнаю, в чем дело. Но я промолчал, картинно задумавшись вместе с ними. Я даже собрался было подпереть свою бородатую голову лапой, но решил, что это будет уж слишком.
- Вот что, флибустьер, - сказал, подумав, Пал Палыч. - Ты бы, братец, действительно последил за нашим сыном. А вдруг подтвердится, что ее беспокойство имеет серьезные основания...
Ради мамы Маши я был готов следить даже за Пал Палычем.
- А потом как-нибудь на досуге напишешь воспоминания, - хихикнул он.
Это добавление было уже лишним, но я не обиделся, подумав о том, что Пал Палыч тоже перезанимался, поэтому такая вот мысль посетила его соискательскую голову... Однако слово - не воробей, хотя их давно уже почти нет в нашем городе... Забавная мысль пришла в мою собачью голову: может быть, в нашем городе очень мало воробьев потому, что слышится слишком много слов...
Отвлекся, но с этого момента стал внимательно прислушиваться к каждому Витиному вдоху и выдоху.
- Хорошо, - сказал я тихо своим хозяевам и в знак заключения договора завилял хвостом.
А Пал Палыч в этот момент шелестел газетой и не слышал произнесенного мною слова, да и Мама-Маша мыла посуду и, по-моему, тоже его не слышала. В раковине шумела вода, и мне показалось, что это маленький Ниагарский водопад, возле которого Пал Палыч, когда был в возрасте моего хозяина Вити, намеревался помочь черным повстанцам бороться против белых поработителей.
А потом я подумал, что, вообще-то говоря, собаку моего типа неправильно использовать в таком вот примитивном сыске, а лучше использовать ее в науке, которая учит, как по запаху распознавать предметы. Она называется одорология. Наука не простая, а поэтому вам, юные читатели, не стоит спешить запоминать это слово. К тому же, пока еще не изобретена куда более важная наука, о нюхе на справедливость...
Однако несмотря на это, я буду откровенен; говорю вам как собака собакам: если Витю ожидает что-либо неприятное, я ему помогу!
И шерсть на моей шее вздыбилась.
В этот момент из-под плинтуса выбежали какие-то козявки. Пока я их разгонял, почему-то вспомнился мне муравейник возле дачи...
Иногда люблю смотреть на мир глазами деревенского пса. Тогда и вспоминаю этот муравейник. Какие же они, муравьи, труженики! Если бы кто-нибудь из моей семьи так работал (исключая маму Машу, конечно), я бы безмерно удивился. Но условия работы у муравьев ужасны: я был свидетелем, как одному из них, поторопившемуся отрапортовать об окончании какого-то дела преждевременно и лихо, его же собратья откусили голову.
И тут же я вспомнил, сколько уже времени строят и перестраивают Витину школу. Об этом тоже как-то раз говорили за обеденным столом Пал Палыч и Мама-Маша.
А ремонт в этой школе теперь делают заново, но уже родители учеников. Сразу после того, как "постарались" шефы, которые так нахалтурили, сляпали все так неуютно, что только диву даешься - как будто нарочно делали плохо.
Вот бы их в муравейник, как говорит Пал Палыч, - для обмена опытом.
Мошек я съел и стал собираться ко сну.
Глава 3. Мы идем в школу
После разговора о Витиных проблемах все отправились спать, а я еще полакал воды, потому что на ночь имею обыкновение хорошо попить. К тому же, когда я представил себе данное мне поручение, у меня вдруг пересохло в горле. Я вошел в комнату и осторожно, как кот, изящно, прыгнул к Вите на кровать. Долго и пристально всматривался в его сонное лицо и все думал: что же такое особенное может волновать моего юного хозяина?... Витя перевернулся на бок, и по его скучному лицу я точно определил, что снится ему никакая не Африка и не Марс, а скорее всего школа.
Да, школа! Но первая версия показалась в тот момент мне слишком примитивной.
Я стал размышлять, как бы мне туда попасть, чтобы все выяснить на месте. Разве что спрятаться Вите в ранец? Ведь, придя в класс, не станет же он меня среди урока выкидывать за дверь, оставит под партой, наверное. Да еще сделает так, чтобы меня никто не заметил.
Этот план был по-своему хорош. Но были в нем и свои слабые стороны: наблюдать и делать выводы можно, если только об этом никто не знает, а если с самого начала показаться Вите, то он сразу же обо всем может догадаться и первый сделает, может быть, нежелательные для меня выводы. Менее всего мне хотелось терять его дружбу.
Поэтому, повинуясь старому доброму правилу, которое безотказно выручает любую собаку из любой ситуации, я решил прикинуться простачком. Побольше вилять хвостом и побольше улыбаться в свои усы.
Засыпая, я подумал о том, как сложно быть необыкновенной собакой. Все время надо что-то придумывать, чтобы тебя действительно считали необыкновенной.
Рано утром мы с Витей как всегда проснулись по первому зову будильника. Пал Палыч уже фыркал и плескался в ванне - он всегда вместо оздоровительного бега и гимнастики, как у некоторых, наливает себе горячую ванну и забирается в нее: не понимаю, правда, что это ему за радость, - после ванны он чувствует себя усталым и сонным и еле плетется на работу, - но мне уж лучше с утра побегать.