Венеция - город-музей. В нем имеется институт по изучению Адриатики, Академия искусств и оперныйтеатр.
Выдающийся архитектурный памятник девятого - восемнадцатого веков.
А Дворец дожей, а...
Нет, я лучше побегаю по городу сам и в гондолах сам покатаюсь.. ... Галина Алексеевна отправилась по своим делам.
А перед нами открылась удивительная картина: в городе улиц не было, а были сплошные каналы, и поним, как машины по улицам, носились самые невероятные суда. Здесь были и моторные лодки, и баржи, ибаркасы, и парусные яхты, и еще множество неведомых мне посудин. Даже такси тут были из лодок. Тридцать шесть мостов я насчитал, стоя на одном месте, а дядя Сережа, когда мы пошли вверх по улице к древней части города, на одной только улице тринадцать бензоколонок. Он - урбанист, а я - романтик, поэтому мы с ним считали разные вещи. Но для чего здесь бензоколонки, когда не машин, я так и не понял. Может быть, для лодок?
Палило солнце, когда мы подошли к великому множеству серых и желтых камней, каждый величиной с наш теплоход. Это были типовые развалины древнего города. Мы спустились в пещеру, потом обошли огромный цирк. Всюду в этом цирке, похожем на Колизей, каким он нарисован в Витином учебнике истории, росли старинные деревья, сухие и колючие. Я проникся таким уважением к древности, что даже перестал бегать и лаять.
И вдруг прямо перед нами в самом центре этой древности оказалось суперсовременное кафе, куда я инстинктивно забежал, туда же следом за мной зашли дядя Сережа и Витя.
- Проголодались? - спросил дядя Сережа.
Конечно же нет, но разве в летнее кафе на земле древних ходят только затем, чтобы насытиться? Нет, конечно, Мы пришли насладиться отдыхом.
- Что будем есть? - спросил дядя Сережа, усаживаясь за столик и приглашая меня и Витю последовать его примеру.
- Джелато, - гавкнул я, да так, что туристы с соседних столиков оглянулись.
- Джелато, - согласился дядя Сережа и заказал три разноцветных порции этого удивительного, этого холодного в жаркий день и очень вкусного мороженого. Когда мы его поели, я вспомнил о Козетте, по которой соскучился... Ну и, конечно, о Тролле, который неизвестно о чем теперь с Козеттой разговаривает, пока его хозяйкалюбезничает с хозяином отеля, который находится прямо в воде и похож поэтому на корабль.
- Завтра продолжение собачьего вернисажа, - сказала Три Лепестка Черной Розы, - поэтому надо экипировать наших собак.
В одной фразе она произнесла два непонятных слова, но смысл был ясен: завтра выставка, и нам с Эвелиной надо приодеться.
Но я ошибся - не приодеться. Нас повели в самую настоящую парикмахерскую, усадили в кресло, точно такое, в каком в Москве стрижется Пал Палыч, ив итоге сделали из нас действительно красавцев. И никого это не удивляло, хотя я всячески старался привлечь своим гордым видом внимание прохожих на улице через стеклянную витрину.
А после парикмахерской Три Лепестка Черной Розы повела нас по специальным собачьим магазинам, но я магазины - я уже говорил об этом - не очень люблю, поэтому особенно не смотрю, что там в них продается, да к тому же это довольно однообразно: искусственные кости, лекарства, поводки, игрушки, домики, корзинки для транспортировки, шампунь, искусственные зубы, одежда, даже обувь, почти настоящие кустики для пи-пи, костюмы, лифчики для сучек, переносные уборные, нахвостники, даже искусственная кучка дерьма, пахнущая духами, и еще многое такое, что нужно скорее людям, чем нам. Да к тому же и Москве теперь таких магазинов сколько угодно.
Витя купил мне шляпу.
По-моему, Эвелине все это тоже не очень понравилось. Но шляпу надели и ей.
Собака должна быть собакой, а то ведь приодетая и причесанная собака еще и государственный постзахочетзанять. Я не думаю, что нам надо перенимать западный культ отношения к животным, что-то в нем есть ненатуральное. Другое дело - общее отношение. Да, за границей нигде я не слыхал худого слова в свой адрес. Никто меня не пихнул, не обозвал. И в кафе пускают с собаками.
Эвелина говорит, это потому, что я собственность моего Вити, и по закону о собственности меня никтоне может тронуть, но я не верю: какая же я собственность?
И вдруг я подумал: неужели Козетта тоже собственность Каролы?
Этого я уж никак не могу понять, мы же не плюшевые собачки...
Живые герои
Из всех итальянцев на свете я знал только Пиноккио и Чиполлино.
Но их все знают, они национальные герои Италии.
На площади Святого Марка я видал много представителей детских сказок.
Там был и пес Пого, и Тан-тан, и древний герой Астерикс времен галлов, и, Чиполино, и Пиноккио, ималенькие голубые существа в белых колпаках штрумфы, и Красная Шапочка, и Кот в Сапогах, и Гато Сильвестро.
Неужели они все итальянцы?
Очень скоро все выяснилось. Галина Алексеевна объяснила, что, попадая в Италию, герои даже французских, немецких и датских сказок тотчас же становятся итальянцами.
И герои сказоккивали мне, а Эвелина объяснила, кто есть кто, и знакомила меня с ними.
Совсем как у нас, только у нас Мурзилка, Самоделкин, Незнайка, но суть-то ведь одна.
Меня отпустили с поводка, и я стал обнюхивать этих героев, чтобы чувствовали мое дружелюбие. Я это делал намеренно, ведь наверняка в этот сквер придут и другие собаки, почувствуют, что здесь был я с миссией дружбы.
Я твердо верю в то время, когда не только собаки будут обнюхиваться и дети дружить, но и взрослые, увидев, какой посреди братьев наших меньших царит мир, тоже станут братьями.
Я долго стоял перед сказочными фигурами, а когда оглянулся, то вокруг были какие-то чужие люди и не было ни Вити, ни Трех Лепестков Черной Розы, ниГалины Алексеевны, которая вообще редко была с нами. У нее было множество разных дел, она часто возвращалась с тяжелыми сумками, потом так же часто исчезала, а сумки таскал дядя Сережа.
Но сейчас не было рядом никого. Куда-то все подевались. Я подождал еще, но их все не было. Тогда я решил искать дорогу сам, но, конечно, не нашел.