Никого из местных линий я не встретил. Вспомнился разговор с Доком, подумалось: почему Вирус запретил нам посещать ту часть плоскости (его владений), которая усиленно охраняется бесчисленными линиями. И что будет, если мы нарушим его запрет. Если он не обманул и нас в этом мире ждет вечность, то какие же могут быть в условиях вечности наказания?
Небытие, смерть?
Наивные понятия. Что же тогда?
Вечное порицание, ну не разлучение же сКозеттой, - насколько я могу убедиться мир этот одномерен, но не тоталитарен.
Попробовать еще разок. В конце концов вечность исчезает тогда, когда отключен источник энергии, а разговоры о вечности - еще раньше, тогда, когда этот источник еще только начинает иссекать. Вспомните сказкуо Кощее Бессмертном.
Найти концентрированную скученность линий нам с Козеттой не представлялось сложным. Линии расступались, и в итоге мы подошли к черной части плоскости. Она зияла, как отверстие. Наклонившись, мы увидели, что это и в самом деле отверстие - вход, более того, он сужается и превращается в точку.
- Но он не может быть выходом в трехмерное пространство. Тогда что это? ... какой-то коридор, и почему этой тайной так дорожит ЧК?
Глава 7
Разговор о Беспространствии
Козетта прикоснулась ко мне так, словно я на секунду не ко времени задремал. И опять была права. Мне не стоило произносить вслух моих последних слов, но к откровению, как известно, располагает комната, нашпигованная подслушивающими устройствами.
Каждый принимает конец своего кругозора за конец света и наша ошибка в том, что мы общаемся не с мыслящей плотью, а с нашим представлением о ней и потому часто ошибаемся и огорчаемся.
Обыкновенно среди только что познакомившихся русских: будь то вирусы, люди или собаки происходит дурацкая традиция выяснять политическую принадлежность, и потому я позволю себе поделиться с читателем маленьким диалогом, который по своему собачьему недомыслию затеял первым, но конечно только после того, как уже стало очевидным, что ЧК - Черный Квадрат - это профессор из предыдущей истории, которого мой дорогой Пал Палыч, если помните, загнал в свое время в первое измерение, и теперь профессор не плохо обосновался в компьютере, разрабатывая программы, способные противостоять антивирусным:
- Почему вы бегаете от человечества по всем измерениям, - дружелюбно спросил я.
- Не хочу быть ни в стае, ни в стаде, - отвечал мой собеседник, - к тому же человечество далеко от совершенства. На свете есть масса миров, которые добрее.
- Тогда вы - центрист, - сорвалось с моего высунутого языка постороннее в этом измерении слово.
Поскольку людей, которые насилуют окружающих своими остротами достаточно много, я промолчал, принудив себя наблюдать все происходящее не как посещение планетария, а как цирковое представление и прислушивался, может быть дальнейшая беседа займет меня больше.
Следующая фраза, которую произнес заинтересовавший меня собеседник, была такой безысходной:
- Я напоминаю себе иногда запертый компас.
Тут уж, как писателю мне откровенно захотелось записывать фразы моего собеседника, потому что они могли бы мне когда-нибудь пригодиться. Но и бумага и перо здесь тоже были в виде линий.
Иногда он мне напоминал человека с хорошей интеллектуальной базой, но я не оправдался вовремя перед самим собой в том измерении: почему я вдруг слушаю этого незнакомца, неужели мне нечего делать, не о чем подумать, нечего записать или хотя бы запомнить, а еще теперь вынужден оправдываться перед читателем в том же самом. Но поскольку я тогда ничего не придумал, то сейчас в оправдание, зачем мне этот герой, придумать уже ничего не могу. А впрочем нет, это существо, этот политик, этот вирус и профессор одновременно рассказывал легко и просто вещи, которые я, склонный сочинять приключенческие вирши, придумываю всегда с великим трудом. Да, с великим трудом дается писателю-приключенцу многоплановость героя. Трудно на сцене актеру сыграть актера. Трудно писателю в литературе написать писателя, который пишет о писателе.
Я не стал говорить ему о том, что его высказывания напоминают игру, но он понял мой немой вопрос и ответил на него так, словно я играю в игру, прелестную игру, и тем снял совершенно напряжение с меня, поскольку мы отныне могли не заботиться о том, что значения каких-то слов понимаем по-разному.
- Может быть, вам рассказать о том, как перестрелка велась на итальянском языке? - спросил он неожиданно.
И так как я выразил согласие кивком головы, он сказал:
- Я бесконечно нарушал законы нашей великой страны Трехмерии, и поэтому в один прекрасный день, сделав еще более страшное нарушение, я подкупил сторожа кабинки ЧИЗ иотправился в четвертое измерение попытать счастья.
У меня несколько профессий, я никогда не пишу так, как вы, и не порчу записные книжки, но нет-нет да и осядет в подкорке мозга кроме формулы вечности мирозданья или беспространственности звездных плоскостей еще и стихотворная строчка, которая уже потому дорога, что она единственная, как возлюбленная.
В Новом Мире я перепробовал множество профессий, и не стыжусь ни одной из них. Я стал маленьким человечеством, в мире из одного меня. Я был и массажистом, и банщиком, помощником у министра и привратником, дрался на дуэли с генералами, обманывал сыщиков, эпатировал князей, знался с куртизанками, посланниками, епископами, сводниками, знатными проходимцами, людьми из общества, извозчиком был, официантом, шулером и в конце концов я пришел к тому, что объединяет все эти профессии. Я стал образованным человеком, моя база выживания научила меня мудрости, вот сейчас я уже в качестве созерцателя имею права путешествовать по мирам.
Я состоялся. А вот состоялись ли вы? Я пригласил (или похитил - для философа это одно и то же) вас как самую великую собаку из всех собак на свете. Вы владеете самым драгоценным, тем, что так редко теперь встречается во Вселенной - разумом.
Подумайте, что пора уже придти к выводу, что быть лучшим другом человека не самое удачное занятие. Собаки подают лапу, приносят палки, находят потерявшихся детей, охраняют свалки. И все ради чего. Чтобы их потрепали по голове?