— По правде говоря, ведьмы оставили много следов в нашей истории. На юге Франции, в пещере Арьеж, было найден наскальный рисунок времен палеолита и господства ведьм, изображающий трансформацию человека в рогатого оленя. Подобные безвредные обличья, видимо, принимались, чтобы произвести впечатление на покорных людей, не запугивая их при этом до смерти.
— Во времена Рамзеса III, в Египте, ведьмы еще пытались вернуться к власти. Был найден папирус, описывающий казнь нескольких офицеров стражи и женщин из его гарема, пытавшихся вызвать смерть фараона созданием его восковой статуэтки и магических заклинаний. Видимо, генов от ведьм им досталось не так уж и много, да и древнее искусство было почти позабыто. Иначе зачем бы они прибегли к столь детскому приему концентрации своей разрушительной силы?
— Греческая мифология, как обнаружил доктор Мондрик, на самом деле — не что иное, как расовая память о другом клане lycanthropus. Бог Юпитер, уносящий дочерей людей, чтобы они стали матерями других богов, послабее, и могучих героев — явно ведьма, не потерявший своих сил… и своей страстности. Протей, странный морской старик, способный произвольно менять свой облик — еще один истинный lycanthropus.
— Та же самая история и в Скандинавии… В результате еще одного противоестественного союза родился гигантский волк Фенрис, ставший демоном древних скандинавов. Зигмунд Вольсунг — еще один полукровка, которому, чтобы обернуться волком, требовалось надеть на себя волчью шкуру.
Бэрби содрогнулся и ничего не сказал о белой меховой шубке Април Белл.
— Ведьмы Средневековья, загнанные в подполье справедливым гневом инквизиции, представляли собой нечистокровных lycanthropus, пытавшихся сохранить знания и традиции своих потерпевших поражение предков. Дьяволы, которым они поклонялись на своих шабашах, обычно принимали облик животных — это были ведьмы, которым удалось обернуться. Печально знаменитый Жиль де Рей, казненный как еретик в пятнадцатом веке, скорее всего тоже был где-то на четверть lycanthropus — слишком слабый и неумелый, чтобы спастись от палача. Жанна Д'Арк, сожженная в том же веке по обвинению в колдовстве, вне всякого сомнения тоже несла в себе примесь черной крови. Но в ней, в отличие от прочих, человеческое все-таки было сильнее.
Бэрби вспомнил Ровену Мондрик и заерзал на своем камне.
— И в более поздние времена, — продолжал Квейн, — охотники за ведьмами зулусов продолжали эту работу. Даже в Европе, несмотря на инквизицию, не удалось до конца искоренить страшное, доставшееся нам из глубины веков наследие.
— Нет, Бэрби, — покачал головой Сэм, — ты не можешь отрицать эти доказательства. Доктор Мондрик находил их повсюду, во всех областях нашей жизни. Узники тюрем и пациенты психиатрических лечебниц — зачастую жертвы этого мрачного наследия, подталкиваемые преступными устремлениями никому не видимого lycanthropus, или сходящие с ума из-за раздирающего душу конфликта человека и ведьмы. Вот она — причина раздвоения личности. Так сказать, Джекиль и Хайд.
— Группы крови и черепные индексы окончательно доказывают — практически каждый человек несет в себе некоторые физические черты, унаследованные от lycanthropus. Проведенное Фрейдом исследование подсознательного обнажило еще один пласт доказательств, которые он не сумел распознать.
— Затем все эти последние эксперименты в области парапсихологии… Надо сказать, что большинство исследователей даже не догадывается о страшных фактах, которые они могут открыть. Ну и, естественно, ведьмы изо всех сил стараются бросить тень на результаты их экспериментов или пытаются прямо их опровергнуть.
— Свидетельства древнего противостояния есть во всех странах, во все времена. Доктор Мондрик держал у себя на столе маленькое напоминание — древнеримскую масляную лампу, украшенную изображением волчицы, вскармливающей Ромула и Рема. Доктор называл это хитрой пропагандой ведьм.
— Да что там говорить… все и перечислить невозможно. Не говоря уже о весьма убедительных доказательствах, хранящихся в этом ящике, — Сэм кивнул в угол пещеры.
— Что-то я не совсем понял, — пробормотал Бэрби, пытаясь стряхнуть парализующий ужас. — Если Homo Lycanthropus действительно был уничтожен…
— Ты же знаешь законы наследственности Менделя, — прервал его Сэм. — Мы вместе их изучали в колледже. — Квейн слегка улыбнулся, и Бэрби с мучительной тоской подумал о тех прекрасных, безмятежных и безвозвратно прошедших студенческих годах. Он неуверенно помотал головой, и Сэм пояснил: — Частицы клетки, отвечающие за наследственность, называются генами… не может быть, чтобы ты это забыл! В человеке таких генов несколько тысяч, и каждый несет в себе, или помогает нести, определенные характеристики. Каждый ребенок наследует двойной набор генов от своих родителей, и секс на самом деле — всего лишь способ перемешивания генов. А дальше — законы вероятности гарантируют уникальность каждого человека.
— Вероятность… — эхом отозвался Бэрби, в который раз поражаясь тому, какие невероятные возможности таятся в мысленном контроле над вероятностью.
— Гены, если ты помнишь, могут быть доминантными и рецессивными. Гены нам достаются парами, по одному от каждого родителя, и доминантный ген может скрыть присутствие своего рецессивного партнера… так, доминантный ген темных глаз не дает проявиться рецессивному гену, делающему глаза голубыми. Ну, это безобидная пара, а некоторые — весьма зловещи.
Бэрби облизнул внезапно пересохшие губы.