Дарен сумел поймать измученный взгляд Эбби. Она смотрела прямо на Мартина; по щекам струились тяжелые слезы. Каллаган ломал её. Зная, на что давить, этот сукин-сын её ломал.
Дарен дернулся, и резкий звук цепей заставил Джека довольно ухмыльнуться.
– Посмотри-ка… – заметил он, скользя дулом по её лицу, – …Его ты выбрала. Того мужчину, который оставил тебя. Опять. Вновь найдя причину. Сколько ещё раз он бросит тебя, прежде чем, наконец, поймет, что за любовь, особенно ту, что дарована тебе свыше, нужно держаться? Сколько ещё раз ты простишь его, забыв о той боли, через которую он снова и снова заставляет тебя проходить? – Джек коснулся губами её кожи; вдохнул запах. Это стало последней каплей. Дарен зарычал и дернул цепи с такой силой, что они практически сорвались с петель – он чувствовал. Когда Эбби прикрыла глаза, и слезы из глаз потекли сильнее, Джек довольно ухмыльнулся. – Он зверь. Вся его привязанность к тебе построена лишь на чувстве собственничества. Ему невыносимо видеть тебя с другими, но у самого не хватает сил быт рядом. И никогда не хватит.
– Ошибаешься… – прошипела Эбби, и Дарен ощутил, как его сердце пропустило удар, – …и запомни… не такому, как ты, судить такого, как он!
На лице Джека расползлась улыбка.
– У этой кошечки коготки никогда не стачиваются? – Весело поинтересовался он, окинув взглядом каждого из пленников по очереди. – Но знаете… я могу понять, что именно привлекло вас в этой женщине. Она сильная, красивая… сексуальная.
Когда рука Джека стала опускаться вниз по плечу, а затем скользнула к бедру, Дарен сорвался.
– Не смей касаться её!!! – Цепи снова зазвенели. – Не смей даже пытаться причинить ей боль!!!
– Я ещё и не пытался, – с улыбкой ответил Каллаган, – и, наверное, в этом моя ошибка.
Джек подал знак Шейну, и тот молча, словно всё поняв, направился в сторону дрожащей от бессилия Эбби. Он грубо схватил её и, вывернув ей руки, резко толкнул вперед, а Дарен снова дернулся и зарычал, стараясь, что есть мочи порвать долбанные цепи.
– Куда вы тащите её?! – Кричал он, теперь уже имея достаточно сил, чтобы встать на ноги. – Каллаган!! Я убью тебя, слышишь?! По одной сломаю каждую кость в твоем теле!! Если на ней будет хоть одна царапина, клянусь, ты столкнешься с кем-то намного хуже Дьявола!
Глаза Дарена горели неистовым пламенем. Он чувствовал, как сквозь зубы сочится кровь. Ощущал, как его наполняют нечеловеческие силы. Пока Эбби вели в центр комнаты, он дергал цепи, с каждым разом всё сильнее превращаясь в Зверя.
Шейн подвел её к чему-то, накрытому покрывалом, а затем резко сдернул ткань. Не нужно было изучать что-то особенное, чтобы понимать, что всё это время находилось под ним. Дыба. Так называли жестокое орудие пыток, представляющее собой металлический стол с ремнями для всех четырех конечностей. Дарен знал, какие нечеловеческие мучения испытывали привязанные к нему люди, что почти каждый предпочел бы умереть, но не чувствовать то, что делала эта «машина». Эбби повернула голову, и, встретившись с ней взглядом, он тут же непроизвольно замер. Та обреченность, которую он прочитал в некогда живых и задорных синих глазах, заставила сердце болезненно сжаться. Она знала, что никто из них не в силах это остановить. Но будь он проклят, если не докажет ей обратное.
– Ублюдок!!! – Он взревел сильнее, дергая цепи с новой, более мощной силой. – Если тебе нужен я – давай, бери!!! Клади меня на этот чертов стол и истязай, сколько хочешь, но не трогай её!!!
Джек улыбнулся, с наслаждением наблюдая за тем, как Шейн привязывает запястья Эбби к толстому дереву.
– Твоя самоотверженность восхищает, но, увы, пытать тебя физически в мои планы не входит… тебе очень страшно, верно? – Видя, как часто Эбби дышит, Джек медленно подошел к ней. Он осторожно коснулся пальцами светлых волос, заставив её прикрыть глаза. – Мне жаль… – прошептал он – …правда, жаль. Причинять тебе боль я хотел бы меньше всего, но у меня нет другого выбора. Ты слишком много для него значишь, понимаешь? Слишком много. И только твои мучения… ваши… – исправился он, переводя взгляд на её живот, – …причинив ему максимально запредельные страдания, сумеют уничтожить его окончательно.
Дарен вновь дернулся и зарычал, но цепи снова не поддались. Эбби не произносила ни звука. Лишь сильнее жмурилась и тихо – едва различимо – плакала, вероятно, читая про себя молитву. Её руки, привязанные к дереву кожаными ремнями, слегка подергивались – если бы она могла, то накрыла бы ладонями живот, чтобы успокоить малыша; защитить его. Но она не могла. И это убивало её быстрее, чем осознание того, через что в скором времени ей придется пройти.