Метаморфоза, к которой он стремился, не осуществилась: мальчик рядом с ним так и остался вторым человеком, Андерсом. Матье вынырнул из своего странного желания развоплотиться, воплотиться в другого - но сохранил уверенность в могуществе той любовной страсти, что мимоходом задела его своим крылом уже в пивной, а теперь, как особая вечность, завладела им всецело, необозримо расширив границы его восприятия. Он наслаждался полнотой индивидуального бытия, когда-то принадлежавшего ему одному, а теперь полностью перенесенного на другого, постигаемого через другого, - и одновременно с омерзением ощущал в собственном внутреннем протесте, в мощном любовном влечении привкус усталости, безнадежности и порочности любых попыток связать между собой двух одинаковых существ, дважды разделенных временем.
Он чувствовал себя так, будто прибыл издалека, преодолев протяженный путь отчасти на кораблях, отчасти по железной дороге, не сознавая цели своего путешествия, имея на руках то ли давно просроченный, то ли вообще недействительный проездной билет, - и все это ради того, чтобы претерпеть обращение, метаморфозу; а результат оказался дурацким.
«Я добрался сюда, - думал он, - но мой путь был напрасным. Я ничего не выиграю. Я просто внезапно перестану понимать, как и почему попал в этот подвал - замкнутое пространство в незнакомом мне здании незнакомого города. Я иду рядом с человеком, которого еще недавно не знал, а теперь, вопреки всем доводам рассудка, знаю (в чем совершенно уверен), как самого себя. Откуда же взялся этот человек, эта робкая жизнь, распускающаяся специально для меня? Почему мы нашли друг друга? Мы ведь друг для друга лишь тени - толкования, которые неверны, что-то вроде соломинок, плавающих в потоке времени...»
Он остановился.
- Андерс, - сказал он вслух, - я прошу тебя мне помочь... прошу самоотверженной помощи; мне одному не понять это... нашу встречу... нашу сопряженность друг с другом. Я не хочу идти дальше, если еще могу повернуть назад. Ты теперь защищен от холода и метели. Мы в подвале, о котором ты говорил, что это твое жилье. Жилье плохое, конечно, но ты к нему привык... пусть вынужденно, но привык. Я имею в виду: нынче ночью ты отсюда ушел, а теперь вернулся. Если я сбегу, для тебя мало что изменится. Ты потерял время... время, ничего не значащее. Ты не утолил голод; но моей вины тут нет. Я дам тебе денег, и ты купишь себе еды, когда найдешь, что купить. Меня это не касается - как не касалось и то, что ты стоял на улице и заговорил со мной. Давай расстанемся. Я опять выйду на мороз; это мое дело, мое решение, и никто, кроме меня, ответственности за него не несет.
- Вы вольны отделаться от меня тем или иным способом, - Андерс вынул ладонь из руки Матье. - Но поможет ли это вам? Мне будет очень тоскливо, а вы никогда не забудете, что обрекли меня на тоску. За дверью, в пятидесяти шагах отсюда, я буду страдать от одиночества, поначалу; а потом умру: завяну быстрей, чем цветок, сорванный и брошенный на землю. И вы пожалеете, что меня покинули; ибо ни обратить поток вспять, ни повторить встречу, возможную лишь однажды, не в ваших силах. Конечно, вы меня не искали; но вы меня нашли. Вот что важно. Деньги мне не помогут, вы понимаете: ни хлеба, ни вина здесь не купишь, потому что наступило другое время. Здесь, в городе, вам любой даст деньги: это обещание, за которым ничего не стоит. А вот в рот вам никто ничего не положит. Серый ночной снег тоже так скоро не уберут. Вы, валясь с ног от неизбывной усталости, перестанете замечать, чем вам грозит природа. Вы не отыщете дома, который открылся бы перед вами. Не найдете больше ни одного человека с такой кожей, как ваша и моя. Зачем же вам бросать меня, если для этого нет иной причины, кроме вашего упрямства, кроме недоверия к соединившему нас порядку? Тот, кого вы тайно ищете - хотя имени его не помните, внешний облик его и сущность забыли, то есть он для вас и не воспоминание даже, а... тончайшая пленка тоски... капля яда, в силу своей малости не опасная: его рядом с вами нет. Один я еще остаюсь при вас.