- Матье, - сказал осторожно, - в твоих с Гари отношениях что-то должно измениться. Должна быть найдена мера, соответствующая реальности - неподдельной реальности. В твоей душе должно освободиться пространство - и для других людей, помимо него, и для новых переживаний. Ты должен оторваться от детства. Жертву, которую ты приносишь, он более не принимает. Ни один из вас двоих не умер в семнадцать лет. Пойми же, что соединявшая вас верность израсходована. Всегда прав закон жизни, закон ее натянутого, как лук, стремления к цели - а не тот бред, к которому ты прикован.
- Вряд ли тут что-то изменится по моей воле... или в силу навязанного тобою решения. Я принимаю жизнь такой, какова она есть. Не споря с нею. А если я и кажусь кому-то несчастливым или чудаковатым, неудачливым либо ограниченным в своих пристрастиях - так ведь я никого не обременяю накопившимися во мне огорчениями. Уже одно это могло бы настроить тебя - да и любого другого - на мирный лад.
- Матье... Ты только притворяешься одержимым; на самом деле ты не таков...
Фру Линде постучала в дверь и сразу вошла. Отец и сын отпрянули друг от друга, как если бы их застигли за чем-то недозволенным.
- Спасибо, фру Линде, - сказал директор пароходства. -Вы можете идти спать. Если нам понадобится третья бутылка, мы сами ее найдем.
Фру Линде забрала пустую бутылку, положила полную в ведерко со льдом, попрощалась. Клаус Бренде обошел вокруг письменного стола и рухнул в кресло.
- С тобой тяжело иметь дело, Матье, - сказал он,- но я терпелив.
- Гари я обязан жизнью. Без Гари меня бы сейчас не было: все вот это, поддерживающее разговор с тобой, давно бы сгнило, - сказал сын.
- Ну хорошо... Ты хочешь вспомнить эти ранние годы... в оправданье себе... и чтобы мы не наделали непоправимых ошибок. Хорошо. Обещаю не спешить с выводами. Но то, с чего все началось - предысторию, - я смогу рассказать лучше, чем ты.
- Мне нет дела до излишних подробностей, - сказал Матье.
- А мне, пожалуй, есть. Ведь это было и мое время - время, когда тебе исполнилось пятнадцать. Ты тогда пережил нечто необычное, что очень глубоко запало в твою память. Твое тогдашнее переживание связано с моей судьбой. Тебя чуть не убили из-за меня. Это ты знаешь. Но знаешь по-своему, во фрагментах, отобранных с расчетом на твой возраст. Я рассказал тебе только самое необходимое. В силу особых обстоятельств...
- Я потихоньку читал доступные мне газеты, - сказал Матье.
- Газеты были против меня. Разбирательство в суде по поводу гибели судна приняло неблагоприятный для нас оборот. Господин министр внутренних дел от меня отвернулся, потому что в парламенте против нашего пароходства были выдвинуты серьезные обвинения... и он боялся за свое место. Ты тоже от меня отвернулся... или чувствовал себя жертвой расправы с твоим отцом, удавшейся лишь наполовину...
- Я-то в результате выиграл... - сказал Матье. - Я обрел друга... и уверенность, что ангелы существуют.
Клаус Бренде ответил не сразу.
- Ах, Матье, - сказал он после некоторого раздумья,-пожалуйста, не примешивай к нашему разговору понятия, которыми трудно оперировать. Гари сам по себе достаточно сильный противник... Я не хотел бы бороться еще и с существами, до которых нельзя дотронуться... с этой гипотезой... заведомо не поддающейся проверке.
- Хорошо, об ангелах я буду молчать - об обоих, которых знаю, - сказал Матье, - хотя они тоже имеют самое непосредственное отношение к этой истории.
«Ты их не знаешь; ты лишь предполагаешь, что они есть...»
- У меня двое детей, ты и твоя сестра, - сказал директор пароходства так, будто не расслышал последней фразы. - Сестру ты не видел семь лет. Она живет в интернате, в Швейцарии. Теперь я часто думаю о ней, о моем втором ребенке. Ингер скоро исполнится девятнадцать. Это - другое - недоразумение тоже наконец должно быть устранено. Я имею в виду разрыв между ею и мною.
- Почему Агнету отослали из дому, когда ты женился во второй раз? - спросил Матье. - Прежде ты об этом умалчивал.
- Мне свойственна некоторая беспорядочность чувств,-сказал Клаус Бренде. - Я люблю женщин - любых, если они статны, величавы, отличаются большим ростом. Какая-то часть моей жизни зависит от них. В этом я со временем себе признался. Твою мать я любил... обычной любовью, как человек любит человека... и все же в моей к ней привязанности было что-то преувеличенное. Я испугался, когда после смерти жены попал в зависимость от другой связи (что считал для себя постыдным), - и решил жениться на столь привлекательной женщине, тем более, что достаточно высоко оценивал ее характер. Я испугался, Матье, себя самого - но не мог противостоять искушению. Мне было мало, что она стала моей любовницей. Так вот, твоя сестра - за несколько дней до свадьбы, - вооружившись молотком, подкралась к этой женщине сзади и со всей силой ударила ее по голове. К счастью, молоток был повернут к жертве плоским, а не острым концом - да и пышная прическа смягчила удар. Но все равно образовалась сильно кровоточащая рана. Твоя мачеха покачнулась, вскрикнула, побежала прочь от ребенка.