- В день свадьбы ты был за столом со всеми. Сидел напротив меня. Думал о чем-то своем. Побледнел... - Клаус Бренде сказал это, чтобы втянуть Матье в разговор. Он не сразу добился желаемого, - Твоя мачеха украсила волосы фиолетовыми лентами, чтобы скрыть марлевую повязку.
- Получилось подобие тюрбана, - сказал Матье, вспомнив тот головной убор. И продолжил:
- Я слушал речи, которые произносились в вашу честь. Каждая перемена блюд сопровождалась речью кого-то из приглашенных. Всего одиннадцать перемен - самый длинный обед, на котором мне довелось присутствовать. Обращения к вам были хорошо продуманны и достаточно кратки, чтобы гости не заскучали. По сути, варьировалась на разные лады только одна тема: что дом... этот с таким вкусом обустроенный дом... этот дом, благословенный всеми благами земного мира... этот дом влиятельного человека. .. этот дом, где растут двое детей, подающих большие надежды... этот благополучный дом... снова обрел хозяйку... а оставшийся в одиночестве суверенный глава пароходной компании и королевский торговый агент нашел себе спутницу жизни.
- Да, все выступавшие хорошо подготовились и говорили очень лестные вещи, - сказал Клаус Бренде. - Даже министр торговли не поскупился на высокие слова. А что думал об этих славословиях ты? Вот что мне хотелось бы знать.
- Мои мысли? У меня их не было; или разве что совсем пустяшные. Я находил, что господа в своих утверждениях правы. Постепенно - поскольку я понемногу отхлебывал от разных вин - голова у меня разгорячилась; мне казалось, праздник вполне удался. Позже я принимал поздравления от инженеров-кораблестроителей, министров, государственного прокурора, начальника полиции, принца Кнута[60], директоров Торгового банка, чиновников Верховного суда, депутации Восточно-азиатской компании, амтмана Хиллерода[61] и многих других. Я не понимал, что в моем лице они приветствуют, так сказать, престолонаследника - будущего главу большого торгового флота. Но в своем легком опьянении я смутно грезил о славе, о власти... и вел себя очень высокомерно.
Клаус Бренде посмотрел на сына с неудовольствием. Он чуть было не сказал, что Матье мог бы и воздержаться от насмешек.
- Через несколько месяцев разразилась катастрофа. - Это он произнес вслух.
- В марте, - уточнил Матье.
- Да, то был необычайно штормовой март, - сказал директор пароходства.
- Хочешь и об этом поговорить? - спросил Матье.
- О чем еще мне с тобой говорить, раз уж мы решили заняться прошлым? Тебя тогда чуть не зарезали, как скотину. Ты сам недавно заявил: если б не ангельское вмешательство Гари, ты бы к настоящему моменту превратился в плесень. Я знаю: после того ранения твоя жизнь много дней висела на волоске. Я бы не пережил твою смерть. И потому не позволил себе потерять тебя. Зато я неоднократно терял волю и разум - во всем, что было с тобой связано. Я ссорился с врачами. Ругался с твоей мачехой. Гари тогда получил первые права на тебя. Если сейчас я не расскажу тебе всего... другого такого случая, возможно, и не представится. Ты - единственная инстанция, способная осмыслить то, что я говорю. Взаимосвязь событий прояснится, если мы вспомним все их подробности. - Клаус Бренде, директор пароходной компании, осушил бокал.
- Дай мне еще... - сказал он; подождал, пока сын нальет; выпил.
- Я тогда читал все газеты, какие мог достать... тайком, чтобы мне не запретили, - сказал Матье. - Я верил, что напечатанные слова соответствуют правде.
- «Фьялир» был хорошим судном. Мне нравился этот бывший флагманский корабль нашей компании - пароходства, основанного твоим дедом. Судно постарело. Проплавало, как никак, пятьдесят лет. Но построено оно было из шведского железа, которое почти не ржавеет. Обшивка - в полтора дюйма толщиной, шпангоуты - массивнее, чем обычно. Большой, тяжелый, очень остойчивый корабль. Машины работали медленно, без тряски. Только постанывали, вращая винт. Он, «Фьялир», имел глубокую осадку - и даже если при сильном волнении испытывал килевую или боковую качку, каждый на борту понимал, что такое судно способно выдержать сотрясающие его удары. Я и сам в молодые годы совершил на «Фьялире» плаванье в Южную Америку. При плохих погодных условиях. Неправда, что я относился к этому судну халатно - с намеренной халатностью, как писали газеты. Я - опять же вопреки тому, что писали газеты - не затевал нечистых махинаций с проржавевшим судном, не заключал сделку со смертью и с самим дьяволом.
- «Фьялир», как я понял, вышел в море во время сильной бури, - сказал Матье.
- Буря продолжалась много дней. Метеорологи предполагали, что область низкого давления над Скандинавией и Исландией вскоре заполнится. Кроме того, мореходный корабль, мертвый вес[62] которого составляет 10000 тонн, обычно не задерживают в гавани, если только не ожидается мощный ураган. А тогда никто не высказывал подобных опасений; капитан Йенсен высмеял бы меня, вздумай я проявить недоверие к добротному старому судну; что же касается второго штурмана Пера Амело - единственного, кто спасся, - то он тоже... лишь задним числом...