- Следующий день, - сказал Матье, - был одним из самых удивительных в моей жизни: темным и насыщенным, наполненным ужасом, а еще больше - обетованием.
- Никогда не забуду, как вечером меня вызвали к тебе и как ты лежал на кровати почти голый, прикрытый только какими-то обрывками ткани; лоб изуродован - там грязь и лоскуты кожи; из раны на животе сочится кровь. Мизинец левой руки отрублен...
- Утром в школе Валентин Эриксен - мальчик, который мне нравился, - спросил, читал ли я сегодняшнюю газету. Я читал; но ему я солгал, сказав «Нет». Тогда он пододвинул мне «Политикен». И я еще раз прочитал заголовок передовицы, которую уже знал: Министр внутренних дел покрывает коррупцию в пароходной компании... и отдает приказ стрелять в демонстрантов. Я еще смотрел на газетный лист, когда Валентин сказал: «Вы - банда преступников!»...
- В то утро министр внутренних дел выступил перед членами парламента и извинился за события, происшедшие накануне. Объяснил, что терпеть беспорядки тоже нельзя. Он не сказал, какие меры примет, если подобное повторится. Но заклинал депутатов, журналистов и население в целом вспомнить о своих обязательствах по отношению к государственному порядку. С «левых» скамей выкрикнули слово «убийца», потребовали отставки выступающего. Господин министр торговли пришел ему на помощь: пообещал провести строжайшее расследование, уволить или наказать всех виновных в пароходном скандале. Уже начали поговаривать о возможном падении кабинета. Но до этого дело не дошло. Некий неизвестный передал министру торговли четыреста тысяч крон на нужды родственников погибших. Этим неизвестным был я.
- Ты хотел таким образом купить себе душевное спокойствие - прогнать призраков утонувших моряков?
- Матье... - Клаус Бренде вскочил на ноги, - Разве я не убедил тебя, что ничьей вины тут не было?
- Убедил. Но все-таки шестьдесят пять мужчин, хороших или плохих, утонули. Что же - они просто исчезли? И тебе нет до них никакого дела?
- Теперь я тебя понял лучше, - сказал Клаус Бренде с усилием,- Я с тех пор в чем-то изменился. События меняют человека - постепенно. В тот вечер - когда врачи уже ушли, а ты лежал, опьяненный морфием, с тобой был Гари, - я обсудил ситуацию с адвокатом Мелби и попросил его передать от меня министерству внутренних дел сумму, достаточную, чтобы договориться с газетами. Я ощущал, пока делал это, только любовь к тебе. Я поступил так, потому что в тот момент не выдерживал своей любви... и должен был как-то смягчить относящиеся к тебе чувства. С этим даром я не связывал никакого намерения. Я не хотел прощать твоих убийц, не хотел искать примирения с духами умерших, не хотел проявлять заботу об их семьях, не хотел успокаивать общественность, не рассчитывал ни на какую выгоду для себя. Я боролся с твоей смертью, и мне не хватало терпения. Деньги просто не имели для меня никакой ценности, в сравнении с твоей жизнью.
- Выпьем еще, отец, - сказал Матье, принес бутылку и наполнил бокалы.
Клаус Бренде вышел из-за письменного стола и сел к столу, возле которого сидел Матье.
- Давай чокнемся, - сказал он, - Вероятно, тебе не понравилось мое признание в любви. В любом случае, оно ничего не исправит.
- Я, отец, просто чувствую какую-то слабость. Я не знал, что так много для тебя значу.
- Дай мне руку, Матье... Я... я ощущаю такую потребность.
Матье поднялся и шагнул к отцу, протянул ему обе руки.
- Те подростки, которые хотели меня убить, тоже, наверное, любили своих братьев или отцов. Я им не сопротивлялся. Я не кричал, не звал на помощь. Только один вскрик... единственный вскрик стыда... когда они... - Он вовремя прикусил язык.
- Меня смущает, Матье, - сказал Клаус Бренде, - что твоя сестра так похожа на тебя... поразительно похожа. Я не понимаю намеренья судьбы, на которое намекает такое сходство. И это меня тревожит. Я пока не хотел бы забирать Агнету домой... хотя, в сущности, обязан так поступить... и она вправе это потребовать. Осенью она сдала экзамен на аттестат зрелости.
- Ты хочешь, чтобы я помог тебе принять решение? - спросил Матье.
- Нет-нет... это была лишь случайная мысль... возникшая оттого, что сейчас я смотрю на тебя с очень близкого расстояния. Пустяк... нечто неуловимое... недовольство сходством. В самом деле пустяк, Матье. Мы не должны усматривать в подобных играх природы никакой цели. Чокнемся!