Слышу, как в конце голос ее становится ниже, тише, тяжелее, поэтому смотрю на нее. Сложно это просто дико, но я смотрю стойко и смело, пусть по сути своей полная противоположность. Я ведь трус, и винить в этом некого мне. Но сейчас, ради Алены, я хочу быть смелее и продолжаю смотреть, даже когда она поворачивается.
— Почему все так вышло, Олег?
Что мне ей ответить? Потому что меня захотела богатенькая девочка? Потому что ее отец угрожал моему брату, а у меня не было влияния и перспектив удачно дать отпор? Потому что я испугался рискнуть? Причин то целое море, если честно, дело не в чем-то одном, если не считать того, что всех их объединяет моя трусость. Алена это расценивает по своему. Зло усмехнувшись, она хватает свою кофту, попутно натягивая лямки платья на плечи, и выплевывает.
— Знаешь?! Плевать. Пошел ты, Елагин!
Открывается дверь. В этот самый момент, я понимаю — это последняя возможность объясниться с ней. Потом будет поздно. Еще нет, как оказалось, но потом — она больше не даст мне шанса. Алена не Алиса. Та прощать до талого будет, но моя девочка гордая.
— У меня не было другого выхода, Ален.
Замирает. Медленно так поворачивается, вижу, что снова хочет ядовито бросить что-то едкое, и я ее не виню. Даже для меня, человека, который находился внутри ситуации и знает все от и до, глупо звучит. Выбор то всегда есть, я просто решил пойти по самому простому пути. Но выражение лица Алены вдруг меняется. Может она читает что-то в моих глазах? Наверно так и есть, и я даже знаю названия этого чувства — обреченность. Я будто проклятым себя чувствую, только злюсь сильнее, когда она тихо переспрашивает:
— В каком смысле, Олег?
Потому что теперь и она знает это.
Глава 9
Олег
Есть такая, кажется, буддийская поговорка, что скрыть нельзя три вещи: солнце, луну и истину. Моя истина грязная, низкая и совсем неприглядная, но она все же истина, не так ли?
В гостиничном номере, куда мы приехали, теперь стоим напротив друг друга. Я рассказал ей все, наверно потому что скрывать уже не мог, а может и правда невозможно это — прятать правду, как бы стыдно тебе не было.
— Девчонки говорили, что ты ее любишь.
Это первое, что говорит Алена, делая крупную затяжку. Она много курит, и раньше я бы непременно ей запретил, но сейчас…какое право я имею на это? Она тем не менее усмехается, проследив за моим взглядом — а что? Никто ведь не запрещал мне смотреть.
— Не нравится, что я курю?
— Не особо.
— Помогает сосредоточиться, когда не можешь выдавить из себя ни одной строчки.
— Мне помогал сосредоточиться алкоголь.
— Ты ей не изменял.
— Ты знаешь, что я не изменяю ни…
Осекаюсь. Да…глупо это звучит, Алена тоже усмехается, потом отворачивается к окну, а я делаю к ней маленький шаг. Нет, я рассказываю не потому что слабак и удержать в себе не в состоянии, я это делаю, потому что она заслужила наконец услышать правду. Кто-кто, а Алена это заслужила.
— Я не изменял ей, потому что смысла не было.
— Ни разу?
— Может было парочку, но это по пьянке. Осознанно — ни разу.
Алена смотрит на меня снова, но теперь так, будто никогда раньше не видела, и я знаю — она меня не узнает. Ничего, маленькая, я себя тоже не узнаю больше. Сажусь на диван и тру лицо — устал. Черт, я вдруг так устал, как будто сто лет мне уже, и видел я все на этой земле…
— Знаю, что ты думаешь обо мне. Можешь не говорить.
— И что я по-твоему думаю, Олег?
— Что я трус. Обманщик. Негодяй. Бедная девочка Алиса…
— Не произноси ее имя!
Резко поднимаю глаза, Алена сразу отворачивается и мотает головой.
— Не хочу слышать ее имя…как ты его произносишь…
— Ален, поверь, она не при чем. А…она всего лишь жертва обстоятельств.
— Так ты ее любишь?!
Улыбаюсь. Ревнует? Господи, неужели?
Забавно вообще, как всего одна женщина может изменить то, что с тобой происходит глубоко внутри. Вот я, например. Только ел себя ложками, а теперь готов порхать…поэтому встаю и подхожу к ней со спины, обнимаю. Не противится, и это греет еще больше. А еще дает силы сказать то, что я так хочу сказать…
— Я никогда и никого не любил, кроме тебя, маленькая.
Алена оборачивается. Она, прижавшись спиной к высоким, панорамным окнам, смотрит на меня долго, знаю — вчитывается. И я не противлюсь. Маленькая, мне скрывать больше нечего. Я — открытая книга твоя. Делай, что хочешь…только останься.
— Я могу понять, почему ты это сделал. Ты привык брата своего защищать любой ценой, Олег, но…
— Но?
— Почему ты не рассказал мне все? Мы бы что-нибудь придумали. Что-нибудь поумнее, чем лишить девчонку девственности. Кто автор? Андрей небось?!
Усмехаюсь и пару раз киваю.
— Предложение его, угадала.
— От этой бредовой идеи прямо разит его глупостью!
— Мама тоже знала.
— И?! Ее ничего не смутило?!
— Смутило, наверно, но идей больше не было. Она вообще в тот вечер только узнала об А…о ней. Шандарахнуло ее сильно.
— Заметно, если она позволила тебе это сделать.
— Ты же знаешь маму…она у меня в грязных планах несильна совсем.
— Она нет, но ты ведь умный, Олег. Ты разве не понимал, что он этого и хочет? Привязать тебя теснее к своей дочери?!
— Понимал, но принять — не принимал. Не верил, наверно, до конца, что это вообще возможно. Я — его билет в Москву, Ален. Мы договорились на пять лет, а дальше я свободен.
— Потрясающе…Господи, всегда знала, что политики — грязь, но чтобы настолько?!
Пыхтит, злится, а я глаз оторвать не могу — так она прекрасна.
— Что ты ухмыляешься?! Я сказала что-то смешное?!
— Нет. Просто ты прекрасна, а я так скучал…Останешься со мной сегодня?
Я о большем просить ее не смею — подари мне хотя бы еще одну ночь. Уже много. Знаю, что много, и знаю, что возможно я все равно перехожу границу, но как…скажите мне, как можно устоять? Когда сердце так замирает в ожидании ее вердикта. Алена и не догадывается, наверно, но сейчас от нее я завишу так сильно, как никогда и ни от кого…
— Да…
Это тихое, короткое «да», как ключ к райским вратам. Я опускаю руки на ее плечи и снова стягиваю с них лямки. Сейчас мне хочется делать это медленно, с толком, с расстановкой, чтобы насладиться каждым мгновением, когда она снова будет моей. Что там будет дальше? Я не смею загадывать, но эта ночь наша, и я хочу ее запомнить.
Спустя месяц
Ночь затянулась на целый месяц, а сам я вернулся как будто в прошлое. Наши отношения были легкими и простыми, полными смеха и душевных разговоров. Знаете? Как всегда в начале и бывает. Ты не можешь надышаться, счастлив до усрачки, летишь побыстрее к ней — все это про мою теперешнюю жизнь.
Алена осталась в Туле. Она согласилась пойти ко мне, как раз нужен был человек, который будет заниматься связями с общественностью, и на эту роль бывшая журналистка, знающая всю кухню изнутри, подошла лучше всех. Конечно, мы отношения наши скрывали, но только от этой самой общественности. Мои все знали. Мама застукала нас, когда с утра я выходил от Алены — мы ведь соседи, как никак. Брат узнал гуськом. Для Андрея все было очевидно еще в тот момент, когда я увидел ее спустя столько времени снова. Для остальных мы — просто коллеги. Наверно, я все еще заботился с какой-то стороны об Алисе, пусть и напрочь забыл, что она вообще существует.
А зря.
Это случилось в прекрасный, солнечный день, когда ничего не предвещало беды. Мы с Аленой как раз пришли ко мне в кабинет, и, твою мать, слава богу, что ничем таким не занимались там (всего раз, если честно, и то после корпоратива, когда никому не было дела). Единственное что смеялись громко, и я слегка придерживал ее за поясницу, запуская в кабинет первой, когда мой мир снова рухнул.
— Олежа!
О нет. Резко замираю, переставая улыбаться, Алена тоже — Алиса тут, собственной персоной. Она улыбается, но я вижу, как крутит лямку сумки, то и дело поглядывая на Алену. Неловко ей. Волнуется? Чемодан вон стоит, но ее же вроде не сегодня надо было забирать? Черт. Я совсем забыл, твою мать…
— Алиса? — тихо переспрашиваю, потом смотрю на чемодан снова и дико туплю, — Что ты здесь делаешь?