Если с ней что-то случилось…Твою мать-твою мать-твою мать!!! Бью по рулю кулаком пару раз, сам еле дышу. Сука! Ничего…уйти далеко она не могла физически. Надеюсь только, что ей хватило мозгов не садиться ни в чью машину!
Хватило. Или просто не было никого? Но я выдыхаю с облегчением, когда почти сразу, как выезжаю, натыкаюсь на тонкую фигуру впереди. Она идет быстро, сжалась вся, но не оборачивается, когда ее путь освещают мои фары, а я останавливаюсь. Твою мать! Алиса…
Когда я к ней подлетаю и разворачиваю на себя, Алиса не сразу понимает, что происходит. Ее взгляд совершенно потерянный, но когда он приобретает фокус, вместо привычной мне улыбки, я получаю ненависть. Она изо всех сил рвется в сторону, поскальзывается и чуть не падает. Я ее держу крепко, только благодаря этому она не летит в овраг, но она этого не понимает. А может для нее овраг лучше, чем моя близость? Неприятно. Кривлюсь, а когда она еще раз рвется, дергаю на себя. Алиса такого не ожидает и вбивается в мой торс со всего размаха, снова ловит ступор, а потом начинает меня бить…
Я заслужил даже больше, чем эти маленькие удары сжатыми кулачками. Она орет, ничего не говорит — просто кричит и бьет меня. Ей это сейчас нужно. Я все понимаю, поэтому только сильнее прижимаю к себе и сношу каждый ее удар, как она царапает мне торс, руки, лицо — плевать. Я терплю, потому что заслужил даже больше.
Мне остается только ждать, когда она устанет. Это рано или поздно должно случится, но время идет, а Алиса все сражается. Вдруг в голову приходит мысль, что она до конца будет биться, пока сознание не потеряет. И заболеет…Непременно заболеет ведь, сама же до нитки промокла. Хватит. Если захочет повторить — пусть лучше лупит меня дома. Я подхватываю ее под колени и взваливаю себе на плечо. Продолжает, укрепляя мои опасения — нет, она не сдастся. Правильно значит — пусть лучше лупит меня дома. Усаживаю ее на сидение, но какое там? Алиса не собирается оставаться со мной в замкнутом пространстве. Для нее это, кажется, просто невыносимо, а мне это понимать совсем неприятно, но что делать? Стягиваю ей руки ремнем безопасности, потом пристегиваю и быстро обхожу тачку со стороны капота. Главное, чтобы за эти пару секунд она весь салон не разнесла, как бешенная кошка. Поранится еще…Но Алиса наконец успокоилась. Как успокоилась? Вряд ли, конечно, просто адреналин перестал работать, и силы кончились. Она сидит, не шевелится, только в пол смотрит. Ее трясет. Я включаю печку на максимум, подогрев сидений в придачу, а потом газую в сторону города. Не смотрю на нее. Мельком только касаюсь, но не концертирую внимание — мне снова страшно увидеть дело рук своих. Моя вина же во всем этом, только моя. Возможно был другой выход? Позволить брату сесть? Взять его вину на себя? Последнее, скорее, глупость и агония, но все же. А почему нет? Что угодно, но не касаться этой глупой девчонки никогда…
— Все было враньем, да? — хрипло, еле слышно спрашивает она, и я слегка вздрагиваю.
Не ожидал услышать ее голос сейчас. И к вопросу этому не готов совершенно…Черт…Бросаю на нее короткий взгляд, потом перевожу его на дорогу и мотаю головой.
— Нет.
— Я все слышала.
— Я ей врал, не тебе.
— То есть ты меня любишь?
Не хочу, но выталкиваю из себя очередную ложь.
— Да.
— Врешь.
Алиса неожиданно усмехается, а потом стирает слезы и просит.
— Развяжи, мне больно.
— Алиса…
— Мне больно, твою мать! Развяжи немедленно, или ты пожалеешь, клянусь! Я орать буду всем машинам обо всем в деталях!
Смотрю на нее теперь дольше. Взгляд абсолютно уверенный и какой-то слегка даже безумный, поэтому я ей верю. Еще как будет. На утро весь город будет знать все в деталях — это не нужно ни ей, ни мне тем более.
— Только без глупостей, поняла?
— Типо той, где я верю в твою любовь? — горько спрашивает, а потом отворачивается, лишь руки мне протягивает.
Кривлюсь, но одним щелчком расстегиваю ремень и скидываю его с ее запястий. Черт, надеюсь, что я об этом не пожалею…
Алиса трет нежную кожу, молчит, глаз больше не поднимает.
— Это папа тебя заставил?
— Алиса, я же сказал…
— ПРЕКРАТИ МНЕ ВРАТЬ!
Молчу. Я не знаю, что сказать, поэтому молчу. Мысленно подбираю линию поведения, но ничего путного в голову не приходит вообще. Я притормаживаю на светофоре, а она вдруг выпаливает:
— Я тебе не верю!
Открывает дверь и снова припускает. Я только и успеваю, что податься вперед, а ее маленькая фигура скрывается за поворотом. ТВОЮ МАТЬ! На будущее: если вы везете в машине разъяренную женщину, никогда. Вы слышите?! Никогда не отстегивайте ее ремень безопасности! Он вам пригодится.
Глава 13
Алиса
Говорят, что беда не приходит одна. Что ж, по своему опыту могу сказать, что да, так и есть. Внезапно открытая правда так сильно саданула по мне, что я впала в какой-то анабиоз. Если честно, то я до конца этого не осознаю и сейчас, когда бегу по пустому городу под дождем. Очень драматично даже для меня, но быть рядом с Олегом не могу физически. Я вдруг чувствую его ложь кожей, и мне хочется сдохнуть — он же продолжает мне врать, потому что ему меня жалко. Правильно. Кто я? Жалкая девочка-Алиса, которая влюбилась в непонятно кого. Точнее, в того, какого совсем не знала.
Нет, стоп. Я не верю! Не верю! Папа не мог так поступить со мной, ну не мог! Он не такой человек. Он — хороший.
Когда я подбегаю к зданию мэрии, то почти готова поверить в очередную ложь, но на меня обрушивается новая правда. Как пройти в его кабинет так, чтобы остаться незамеченной я знаю, поэтому проскальзываю мимо охранника и поднимаюсь по лестнице. Папа на работе, я знаю, что на работе и будет тут допоздна. Он разбирает какие-то бумаги, сказал, что хочет о чем-то важном поговорить, но сможет только завтра. Я тогда рада была, еще бы — куда там говорить с папой, если ты за мужем шпионишь в попытках словить его на горячем? И сейчас я тоже рада. Потому что он здесь, в городе, и я могу сбежать к нему, чтобы он развеял все эти глупости.
Он не мог так поступить.
Я повторяю, как мантру, пока быстро хлюпаю до его кабинета, но вдруг замираю. Сегодня у меня день такой, наверно. Я всех ловлю на горячем, потому что из-за большой, двухстворчатой двери доносятся совсем не невинные звуки. Стоны. Это стоны. Боже, как мерзость! Никогда не думала, что родители этим еще занимаются…
— Оля…Оля…
Сердце уходит в пятки, а возвращается резким, еще одним больным ударом, когда ему отвечает моя лучшая подруга.
— Степа…сильнее! Да! Да!
Нет. Не может быть. Пячусь назад, мотая головой. Мой мир сошел с еще одной устойчивой, как мне казалось, плиты. Родители. Папа изменяет маме. Мама…
Олег
Я не ищу ее по дворам и паркам — в этом смысла ноль. Знаю, куда она пойдет — к папочке своему. Поэтому выжимаю газ и мчу к мэрии. Степан Андреевич по долгу зависает именно там сейчас, готовится к переходу на более высокий пост? Я без понятия, если честно. В его дела стараюсь не лезть, он мне отвечает взаимностью. У нас такой…знаете, тихий, взаимный игнор. Я делаю вид, что не хочу размозжить ему башку, он, что не считает меня кем-то вроде проститутки по вызову. Все почти честно, а я оказался прав.
Когда торможу у здания, Алиса взбегает по ступенькам наверх. Ну вот и все. Сейчас она ему расскажет в красках обо всем, и, если честно, я не чувствую ничего. Облегчение только если. Да, скорее всего его. Будто мне с шеи упала здоровенная цепь — карты раскрыты.
За ней идти — не пойду. Решаю, что буду ждать Алису и ее конченного папашу в машине, а пока подготовлюсь к обязательной тираде от мэра. Нравоучений будет тьма тьмущая, знаю, и все это мне снова придется проглотить и не подавиться. Ну и плевать. Единственное, что на меня сейчас действительно давит — это Алиса.
Она выходит достаточно быстро и выходит одна. Ее вид такой потерянный, что у меня сердце сжимается — черт, куда же ты полезла, девочка? Что он ей сказал? Очевидно, что что-то сказал. Не из-за меня она такая. Точнее не только из-за меня.
Алиса вдруг присаживается на ступеньку, сжимает себя руками и упирает взгляд в серую плитку. Дождь продолжает долбить ее безжалостно сверху, но она будто и не замечает вовсе. Твою мать.