– Уловка 22…[4] – зарычал он, почувствовав первые судороги моего приближающего оргазма.
– Как приятно…. кончать… под пальцами… образованного… человека… – срываясь в сладкую судорогу, пролепетала я, полностью расслабляясь.
***
«– Ну еще бы… Помню… И второго тоже… и сопровождение твое постоянное – как там? Борис и Руся, по-моему… Пажи моей королевы… Все в пажах ходили… Это не сильно раздражало. Скорее, забавляло. Немец твой - бесил слегка… Шустрый, умный… Дерзкий…
– … ванильный до мозга костей.
– Детки в клетке! Хорошо хоть без крайностей… Крайне не разумно мальчиков в таком возрасте провоцировать…
– Да ладно… я ж как мамочка… заботилась…
– Дрянная такая «мамочка»… Помнишь, хоть, что творила?
– Да ничего я там не творила… особенного…
– Мхм… сочувствовал пажам. Хотя… им и этого много было… »
Заняв подлокотники единственного, но зато огромного кресла на стеклянной лоджии и закрыв дверь в гостиную, чтобы немного изолироваться от музыки и посторонних, мы болтали с Викой обо мне.
На кресле сидел Илья… Закинув голову на спинку, он закрыл глаза и полностью расслабился под нашими блуждающими по его волосам и шее руками. Наши босые ножки периодически массировали его разведенные бедра в районе паха. Приобняв нас, он лениво скользил по коже пальцами, иногда сжимая чуть резче и напоминая о себе, в моменты, когда мы заговаривались и забывали двигать пальчиками.
Игра нам нравилась…
– Расскажи про своих мальчиков… – делая глоток из бокала, попросила Виктория, и я поцеловала ее, проникая языком в рот, чувствуя терпкий кофейный вкус какого-то ликера.
Спиртное мне не нравилось, но слизывать с Вики разные неожиданные вкусы я обожала…
– Мои мальчики… – начала я. – Вообще девчонок у нас мало, в основном парни. Часть – ботаны… Часть – еще совсем дети… Остальных уже давно отшила. Но на орбите крутятся четверо самых настырных! – засмеялась я.
– Ты играешь с ними? – завелась она. – «Кушаешь» их?
– Ммм… – я задумалась, пытаясь отыскать слова для описания наших взаимоотношений.
– Расскажи про всех четырех! – потребовала Вика и сделала еще глоток.
На этот раз, не глотая ликер полностью, она сама поцеловала меня, оставляя для меня во рту небольшую порцию сладости. Было вкусно…
– Первый – Сашка… – начала я. – То, что я с вами исключительно его заслуга. Он помогал готовиться и потом решил все организационные вопросы по моему поступлению. Мы учились вместе и знакомы давно… Он запал еще пару лет назад. Я стараюсь вообще его не трогать. Он родной… Но не больше.
– Он хочет тебя?
– Любит… – я повела плечами стараясь стряхнуть с себя ощущение его тоскливой привязанности.
– Что ты чувствуешь?
– Это несъедобно для меня…
Илья приоткрыл глаза, и его ладонь замерла на моем бедре, прекратив поглаживать.
– Что такое? – насторожилась я, вглядываясь в него.
– Просто поймал знакомое ощущение… – покачал он головой и, снова закрыв глаза, расслабился под нашими ласками. – «Несъедобно»… до тошноты.
Поцеловав меня еще раз Виктория, поиграв бровями, потребовала продолжения.
– Еще есть грустный ангел – Русь… Но он уже съедобен. Он так грустно нежен и совершенно… ммм… – попыталась подобрать я слово. – Он бездейственен. Отстранен. И кормит меня грустью, нежностью и заботой, совершенно ничего не требуя взамен. Философ и поэт, романтик… Кайфует от этого… Это так вкусно! И самый кайф, что он и НЕ ХОЧЕТ отдачи! Он наслаждается безответностью…
– Изыскано…– задумчиво прокомментировала Вика. – Давай еще!
– Боречка! – заулыбалась я, – Веселый ангел… Сексуальный и борзенький мальчик, которому процесс доставляет удовольствие гораздо больше, чем результат! С ним играемся… – кивнула я, – Дразнимся, кусаемся, провоцируем… Отлично рубится – хип-хоп, – спортсмен, интеллектуал. В небольших порциях он очень хорош!
– Насколько небольших?
– В очень небольших! – засмеялась я. – Он нахал… дашь пальчик облизать, откусит ручку!
– Ням-ням! – облизалась Вика, – Слушай, мне на обложечку новое лицо нужно… Вот что-то такое – молодой и борзый! Он как?
– Красавчик! – кивнула я. – Я уговорю его на пробный фотосет…
Замурлыкав, Вика снова впилась мне в губы, спаивая очередную маленькую порцию ликера.
– Еще! – потребовала она.
– Немец… – я закусила губку, мечтательно улыбнувшись. – Он особенный…
Илья снова приоткрыл глаза и, прищурившись, посмотрел на меня. Поцеловав его в губы, я погладила пальцами его лоб, разглаживая задумчивую морщинку, и нежно толкнула его обратно, снова заставляя расслабиться. Он подчинился.
– Почему Немец? – одернула меня от Ильи Вика.
– С детства жил в Германии – родители военные. Он старше… и по годам и в принципе. Жесткий, властный, знает, чего хочет. Оригинальный, сексуальный, эрудированный, уверенный в себе, не зацикленный на мнении окружающих...
Илья сжал моё бедро чуть сильнее, чем раньше.
– Если выбить из него ванильно-романтическую дурь и чувство собственности, лет через десять сможет конкурировать с Арвериным. – поддразнила я его и он, конечно же, повелся, снова распахивая глаза.
– Ревнуешь? – подняла Виктория в удивлении бровь.
Он перевел на меня вопросительный взгляд.
– Есть смысл?
– А что у чувства ревности в принципе есть смысл? – удивилась я.
– Что такое ревность? – спросил Илья. – Мы должны договориться о содержании понятия, чтобы говорить на одном языке.
Мы все втроем задумались, и Вика выдала первой:
– Неприятное чувство – досада, злость, раздражение… чувство обделенности… несправедливости, которое ощущаешь, когда тебе не хватает внимания, проявления чувств от объекта своей симпатии, в ситуации, когда кто-то другой получает это внимание… – сформулировала Вика. – Ты чувствуешь это?
– Это – нет! – отрицательно качнул он головой. – Тогда, получается, не ревную… Мне всего хватает.
– А что тогда? – пытала она его.
– Желание забрать контроль, – задумался Илья. – Немного жадность…– добавил, усмехнувшись, он. – Это как желание владеть эксклюзивом. Но еще острее этого – чувство опасности… возможной потери… Приводит в тонус!
– Никаких потерь… – шепнула я, целуя его в шею, и вдыхая его запах. - Не отпущу тебя, мой зверь…
Тихо зарычав, он расслабился и снова откинул голову на кресло, закрывая глаза.
– Так что там с мальчиками? – снова оттянула меня от него Виктория.
– Котята конечно забавные…. – заулыбалась я ей. – Но зачем мне…, когда я могу войти в клетку и погладить льва? – я потерлась о его губы ладонью.
– Всё правильно про него чувствуешь, – ухмыльнулась она, щелкая зубками. – Откусит!
– Пока только лижет… – прикрыла я глаза от удовольствия, чувствуя, как его язык прошелся по моей ладони, и двинулись губы, завершая ласку мягким поцелуем.
***
7 октября
Откладывая в сторону раздобытую мне сегодня ребятами в библиотеке для подготовки к завтрашнему коллоквиуму энциклопедию – сама я катастрофически не успевала попасть туда в короткие часы ее работы – я взглянула на время и решила всё-таки рискнуть.
Третий час ночи… Наверняка дежурный уже мирно спит.
Накинув на плечи плед, я тихо выскользнула в коридор и, стараясь не шлепать босыми ногами, отправилась в компьютерную комнату, расположенную как раз за комнатой дежурных. Из-за штрафных баллов, которые я еще не успела отработать, мне было строго настрого запрещено приближаться к этому информационному лакомству.
Дверь оказалась, как обычно, не закрытой, и я ввела в ближайший компьютер логин и пароль Сашки, который, конечно же, выдал мне все свои доступы при первой просьбе – мой доступ пока отслеживался админами.
Прям концлагерь какой-то! – запсиховала я опять на ситуацию.
Отыскав недостающие куски информации, я отправила их на принтер, молясь, чтобы его тихое жужжание не было услышано за стеной и, подхватив теплые спасительнее листочки, занесла палец над кнопкой, планируя выключить компьютер.