Но…
Быстро пробежав пальцами по кнопкам, я вошла в почту и проверила входящие. Ткнув мышкой на долгожданное письмо я, улыбаясь, погрузилась в чтение.
Дочитав, я настрочила в ответ пару слов и только прикоснулась к кнопке «enter», чтобы отправить, как почувствовала горячее дыхание у себя на затылке.
От неожиданности я дернулась, но чьи-то руки придержали меня за плечи.
– Ну, ты еще давай закричи! – ехидно зашептал знакомый голос, и я с облегчением осела обратно.
– Борис Олегович… – закатила я глаза. – Нельзя же так с беззащитными девушками!
– Ты хоть представляешь масштаб бедствия, если тебя сейчас спалят? – в его голосе чувствовалась улыбка, и медленно перебирая пальчиками он, как паучок, спустился к моей груди, прикрытой только легкой маечкой.
Ах, Боречка, Боречка… – ухмыльнулась я.
– Какой смелый мальчик! – шепнула я и, вставая, сорвала с себя майку, решительно разворачиваясь к нему и присаживаясь на стол, демонстративно развела ноги.
Он замер раскрыв рот и ошалело моргая на меня большими глазами.
Вкусно! – я громко втянула воздух сквозь лёгкий агрессивный оскал.
Он не двигался и не подавал никаких признаков вменяемости.
В принципе на это и расчет… – кайфовала я от его шока.
– Ты бы хоть предупредил, что только дразнишься! – подмигнула я ему и кинула в руки маечку. На автомате он перехватил её. – Ладно, герой-любовник, – захихикала я, - Пойдем по койкам…
Накинув плед, я подхватила распечатки и потихоньку скользнула в холл.
– Кому хоть писала? – раздался сзади ангельский шепот.
– Как бы брату, – хихикнула я.
– "Как бы" - это как?
– Ревников!
Ооо, блять!
– Ревников – три бала за ночные похождения! Симоненко – десять!
– ПОЧЕМУ!? – развернулась я, заглядывая в довольные глаза воспитателя и готовясь к «бою».
– Пять за нарушение запрета на посещение компьютерного класса, – кивнула она на мои распечатки. – И пять за ночные хождения…
– Но ему ТРИ! – кивнула я на стоящего рядом ангела, натягивая поплотней плед.
Думаю, прилетит еще десятка, если она обнаружит под ним мой топлесс.
– Да… – ухмыляясь, подтвердила она. – Ему за похождения, а тебе за похождения в компании мальчиков.
Разъяряясь, я медленно перевела взгляд на Ревникова.
– Я помогу тебе отработать… – зажмурился он.
– Вот уж не сомневайся! – психанула я и снова, развернувшись к ней, язвительно добавила: – Эротических снов вам, Алла Сергеевна. Может хоть они снизят степень вашей чрезмерной увлеченности ночным времяпровождением молодежи!
Расправив плечи и громко шлепая, я зашагала в свою комнату, с удовольствием прислушиваясь к тому, как возмущенно выдохнула эта ханжа мне вслед.
***
26 октября
Открыв шкаф, я выбирала что-нибудь наиболее провокационное. Через час мне «на ковер» к директору и, если уж вылетать, то, как говориться, с музыкой!
Хотелось оторваться напоследок и покайфовать от их возмущения.
Хотя, надежда, конечно, есть… Директор не так плох! Да и несколько педагогов вполне интересные персонажи и благосклонно ко мне настроены.
Все – мужчины… – нахмурилась я. – Да и ладно!
Мужской педагогический состав школы был на порядок сильнее женского, и его мнение было значительно весомее.
Одев дерзкое мини, я накрасила губы алым и взбила непослушные пряди… И ботфорты… на высоченно шпильке – хер знает, как я дойду в них по нашим горным тропам к административному корпусу... Но я, блять, дойду!
Я – псих! – ухмыльнулась я себе и добавила к образу смачный «смоки-айс», – Убейтесь об стену, милые дамы – я иду «завтракать»!
Накинув дубленку, я отправилась на свою очередную казнь. Быть может, последнюю.
Оценив последствия отчисления, я в очередной раз психанула - вот уж хрен им! Надо как-то это переиграть…
Морозный свежий воздух ударил мне в лицо, и я надела капюшон, аккуратно вышагивая по подмороженной утренним холодом земле. Я выбрала лесную тропку, понимая, что окончательно опоздаю, если пойду по окружной асфальтированной дороге. А мне бы хотелось, чтобы меня отчислили хотя бы в моем присутствии.
– Симоненко… Ты бы лучше босяком… – усмехнулся нагоняя меня мой бородатый и неприветливый историк. – Я бы оценил... Но не сомневаюсь, что женский коллектив твой прикид приведет в полный восторг!
– Привет, Стеф Иванович! – усмехнулась я, подхватывая его под подставленный мне локоть. – Для них и стараюсь…
– Убьёшься еще… – прокомментировал мне он свой жест. – А мне потом отвечай за твое несанкционированное падение с такой высоты.
Он поежился от холода и недовольно забурчал:
– Вот оно мне надо: в субботу с утра пилить по такому холоду в такую даль?
– Надо-надо, Стеф Иванович! – убеждающее закивала я. – Я всё отработаю!
– Ну, давай… соблазняй меня Симоненко… – лениво позволил он.
– Краевая олимпиада по истории… – вздохнула я, – так и быть, поеду! – он хмыкнул и поморщился, намекая на продолжение. – Плюс три сценария для исторических игр к сессии… – продолжала торговаться я.
Он медленно и задумчиво кивнул, но снова поморщился, явно желая чего-то определенного.
– Ну чего!? – не вытерпела я.
– Я уезжаю на следующей неделе… – начал он. – Отведешь еще мои лекции. Восемь часов.
– ЧТО?!
– Да не паникуй… Там всего-то две темы у старшего курса, просто несколько групп – можешь толкнуть им свою тему с Суворовым…
– Резуном…[5] – поправила я на автомате и тут же фыркнула, сообразив, как он решил поиметь с меня. – Добрый Вы дяденька! А главное – бескорыстный!
– А то… – тормознул он на крыльце нашего пункта назначения. – По рукам?
– Ладно… – кивнула я.
Как будто у меня есть другой выход!
Кабинет в стиле конференц-зала стал за эту пару месяцев для меня почти родным. Словно специально для меня, на торце длинного стола, где расположились мои обвинители и защитники, оставили место. Я, внутренне ухахатываясь, стараясь сдержать улыбку, эротично на него приземлилась, задумавшись о том, не отжечь ли как Шерон Стоун в «Основном инстинкте». Но вспомнив, что таки отдела нижнее белье, решила приберечь эту дурку на будущее.
Всматриваясь в серьезные лица публики, я закатила глаза и решила начать развлечение:
– Слушаю вас внимательно! – важно сказала я, копируя интонацию нашего директора, сидящего как раз напротив меня, на другом конце длинного стола.
Его рука моментально подлетела, как будто невзначай прикрывая губы, глаза заулыбались.
– Встань! – рявкнула на меня Алла Сергеевна, по инициативе которой все мы тут сегодня и собрались.
– На стул или на стол? – подняла я бровь, и немного изменила позу на более расслабленную, съезжая чуть ниже.
Ням-ням, Алла Сергеевна! – облизалась я её беспомощной ярости, и меня слегка тряхнуло от резонанса.
– Да пусть сидит… – махнул на меня рукой, уже взявший себя в руки Александр Владимирович. – Что произошло?
Алла Сергеевна встала со своего места, как обычно морально готовясь к обвинительной речи, а я показательно достала и включила диктофон, разворачивая его динамиком к ней.
– Что ты делаешь? - нахмурился директор.
– Ну а как же? – развела я руками в недоумении, и начала объяснять. – Вы на основе моих способностей приняли меня в школу для одаренных. В вашей компетенции я не сомневаюсь и на основании вашего решения смею считать себя одаренной. Алла Сергеевна собралась судить мои действия и поступки. Для того, чтобы судить одаренность нужно быть, по меньшей мере, гениальностью… – кивнув на диктофон, я закончила: – Хочу записать речь гения, чтобы сохранить этот ценнейший артефакт нашего времени для потомков!
Часть преподавателей, пряча улыбки, срочно начали потирать разные места на своем лице и открывать не нужные сейчас никому журналы, блокноты и другую отвлекающую макулатуру. Я с вызовом смотрела в глаза «альфа-самцу», игнорируя всех остальных и не удержавшись, за пару секунд трахнула его взглядом, закусывая губу.