С ним я не чувствовала себя свободной. Его тяжелые чувства ментально связывали меня.
Как же вырваться из этого!?
– Пусти! – рявкнула я, выкручивая свою руку из его захвата.
Он перехватил вторую и уже неосознанно немного выкрутил запястья пытаясь зафиксировать меня.
Сзади хлопнула дверца машины.
– Ничего не будет, понимаешь?! НИ-КОГ-ДА!
– Я люблю тебя!
– Замолчи!
– ПРОСТО ПОСЛУШАЙ МЕНЯ!
– Не хочу ничего слышать! – скрутило меня. – Не надо мне этого говорить!
Меня трясло от его эмоций. И тошнило. И накрывало волнами тупой боли где-то в районе солнечного сплетения. Я судорожно пыталась вырвать свои руки, загибаясь под его отчаянным и пронзительным взглядом.
– Не надо, пожалуйста! – взмолилась я, сгибаясь пополам и чувствуя, как в запале он еще сильнее выкручивает мои руки.
Спиной я почувствовала подошедшего сзади Илью и его руки легли на мои запястья поверх Сашкиных. Он потянул их на себя, не позволяя тому больше выкручивать их.
– Ты делаешь ей больно, – раздался его уверенный и спокойный голос. – Если намеренно, то я отпущу, и можешь продолжить.
Сашка замер, поднимая глаза на Илью, и тут же ослабил хватку. Его плечи опустились, на лице появилась горькая неуверенная усмешка:
– Кто ты ей? – глядя в глаза Илье, спросил он.
Я никогда не отвечала ему на этот вопрос, который он задавал мне, наверное, тысячу раз.
– Тебя не должно это беспокоить. Тебя должно беспокоить, кто ей ТЫ.
– Я люблю её…
– Уверен, что не ты один, – беззлобно усмехнулся Илья, – но право касаться женщины твоё чувство не дает. Это право дает только её желание, чтобы ты касался. Она желает этого?
Сашка отчаянно покачал головой:
– Нет.
– Тогда не касайся.
– Что же мне делать? – сломался он, доверчиво глядя на Илью.
– Люби… – медленно оттягивая мои запястья из его уже расслабленных ладоней, пожал плечами Илья. – Это твоё право… Этого у тебя никто не отнимет.
Тихонечко толкнув меня по направлению к машине и шепнув «иди», он протянул ему руку:
– Илья.
– Александр.
– Крепких нервов тебе, Александр…
Обогнав меня, Илья открыл дверь, я практически упала на сиденье. Он захлопнул дверцу.
Судорожно вздохнув, я отпустила своё тело в краткую и необходимую мне сейчас истерику, которая, как мне казалось, поможет избавится от всех тех ощущений, которыми изнасиловал меня Сашка.
Секунд через десять, когда меня почти уже судорожно переколотило, Илья сел в машину. Меня всё еще слегка потряхивало. Зажмурившись, я несколько раз глубоко вздохнула. Но кислорода не хватало.
– Открой окно, пожалуйста, - зажмурилась я, сглатывая ком в горле. – Тошнит…
Открыв бардачок, он достал пластиковую бутылку с водой, открутив крышку, протянул мне.
– Не нужно так остро реагировать, Анечка, – покачал он головой.
– Несъедобно… – пожаловалась я, точно зная, что он понимает.
– Уверен что так и есть, – его взгляд расфокусировался. – Потрепи. Он скоро сломается и успокоится. И ты снова будешь свободна…
***
16 ноября
Над дверью фотомастерской горел красный и, вспоминая Викино предупреждение, я постучала. Через минуту Илья открыл дверь, я шагнула внутрь.
Темное кровавое освещение от нескольких источников создавало на стенах какие-то нереальные тени, которые двигались синхронно с нами, но в нескольких направлениях. Было ощущение, что вокруг совершается какой-то таинственный кровавый обряд. Тихо звучащая музыка в разы усиливала это ощущение. Я не стала сопротивляться ему и отдалась полностью этому загадочному действу.
Всё вокруг стало замедляться и в ушах зазвенело. Останавливая себя на границе сдвига, я пробежалась пальцами по огромному серебристому барабану глянцевальной машины и подняла на него глаза:
– Здесь все словно в крови… Так красно!
– К этому привыкаешь, – немного цинично усмехнулся он. – И потом уже с трудом обходишься без этой атмосферы.
– У нашего разговора есть скрытый смысл, – констатировала я.
– Да.
– Мы можем обсудить его сегодня, – я посмотрела на часы, – у нас еще три красных часа до полуночи.
– Не можем… – отвел он глаза.
Я терпеливо ждала пояснений. Резко почувствовав опустошение и усталость, я качнулась и немного прилегла спиной на стену.
Он вернул мне свой взгляд.
– Езжай к Виктории сегодня, пожалуйста. Мы с ней поговорили уже, – он сглотнул и продолжил. – Я завтра заберу тебя и у нас целый день…
– Встретимся в следующую среду, – отрезала я делая шаг к выходу.
– Подожди! – дернулся он следом, протягивая руку, но я увернулась, замерев возле двери. – Анечка… Это… – он нервно прошелся рукой по волосам. – Мне просто нужна эта ночь!
Он больше не дышал и я тоже.
– Пожалуйста… – закрыл он глаза. – Побудь у Вики. Внизу ждет такси...
– Я в школу… – качнула я головой. – Встретимся в среду. Спасибо за такси.
– Нет! – делая шаг ко мне, он поставил руку на косяк, преграждая мне выход, – Если так… то поехали. Поехали ко мне!
– До среды.
– ПОЧЕМУ!?
Почему?!
Я оглядела глазами стол с линзами и подхватила одну. Второй рукой, одновременно извлекая из его нагрудного кармана зажигалку.
– Держи! – впихнула я линзу ему в пальцы и подняла его руку выше.
Щелкнув зажигалкой, я поднесла огонь к тонкому стеклу, накаляя его. Оно моментально начало покрываться черным чадом и, конечно же, нагреваться. Не выпуская линзу из пальцев, он сжал губы.
– Больно? – ухмыльнулась я.
Он кивнул. Я откинула зажигалку в сторону:
– Тебя что-то жжет изнутри, и ты перестаешь быть прозрачным для меня! – выдохнула я. – Перестаешь быть прозрачным и мне больно!
Я выхватила раскаленную замутненную черным линзу и вскрикнула, роняя её на пол.
– До среды.
***
19 ноября
Программирование я не любила. Не потому, что в нём было что-то особо сложное, а скорее потому, что оно не допускало интерпретаций. И самое неприятное – нужно было в невообразимых количествах запоминать всевозможные написания команд, функций и процедур, которые зачем-то отличались в каждом языке, хотя, каждый последующий ложился на структуру предыдущего, да и в основе лежала одна и та же архитектура…
Не люблю несовершенств! - в очередной раз психанула я.
Мне срочно было нужно сдавать курсак, по созданию собственной пользовательской среды. Пролистывая, скаченные у старшекурсников, прошлогодние курсовые я прыгала между экранами «Ревников-командер», «Дружинин-командер», «Стома-командер» и пыталась создать неузнаваемый для преподавателя микс «Симоненко-командер», комбинируя различные их части.
Да… Я пыталась схалявить!
– Тебе помочь или не мешать? – ухмыляясь, развернулся ко мне сидящий за соседнем компом Немец.
– Мхм… помоги, пожалуйста – НЕ МЕШАЙ! – отмахнулась от него я.
– Завтра защита.
– В курсе.
– У тебя и начала еще нет.
– Мхм... – зависла я над своей блок-схемой, подыскивая подходящий элемент в чужих программах.
– Давай, сделаю основу… – заулыбался он. – Ночью разбавишь своими фишками… и всё!
– Какой добрый мальчик! – развернулась я. – Жаль, что не бескорыстный.
– Немцы очень рациональны.
– Я лучше Сашку попрошу. – Конечно, я не собиралась…
– Не попросишь, – покачал он головой.
– Тогда Боречку!
– Уезжает на соревнования…
И, правда!
– Грустного ангела!
– Он и сам не шарит в программировании! – довольно рассмеялся Немец.
– Да мало ли кого! – закатила я глаза, подыскивая альтернативную кандидатуру.
– У всех завалы… – его голос просто сочил самодовольством. – Сдавайся!
Реально оценив перспективу, и еще раз пролистав открытые окна…