44
Всю неделю они с отцом усердно выхаживали мать: делали уколы, давали по часам препараты, варили жидкие супы без грамма соли, мерили давление, фиксируя цифры в блокноте – отслеживать динамику велел врач.
Первые два дня ближе к вечеру мама ещё пугала обоих, когда экран тонометра показывал под двести.
Отец сразу начинал громко паниковать. Анварес тоже тревожился, но старался сохранять спокойствие. Дробил таблетку, давая матери мизерные крупицы через определённые промежутки времени.
«Резко снижать давление нельзя, – предупредили в больнице, – иначе можно спровоцировать инсульт».
К выходным криз миновал. Участковый терапевт навыписывал препаратов, которые, сказал, пить нужно теперь всегда. Но успокоил, что, в целом, такой уж опасности нет.
Анварес провёл с родителями ещё понедельник, вторник и кусочек среды – отпуск брал на десять дней. Уговаривал их переехать к нему, они благодарили, но отказывались:
– Ну как мы без нашего сада будем?
Три года назад, когда мама вышла на пенсию, отец на свои сбережения купил дом в городе своего детства. Двухэтажный дом с мансардой и просторным, правда, очень запущенным садом.
Сначала мама не хотела уезжать из большого города, боялась оставлять сына одного, а вот теперь какой-то стал сад ей очень дорог. Они, конечно, его оживили, облагородили. Но это же всего лишь клочок земли, недоумевал Анварес. Даже их хвалёные вишни не плодоносили, только цвели – Сибирь как-никак. Но спорить не стал. Раз им тут нравится, что он мог поделать?
И если уж откровенно, ему и самому здесь нравилось. Всё это место – и дом с мансардой, и сад, и вся здешняя атмосфера, полная неги и умиротворения – рождало ощущение чего-то вечного и прекрасного. Возможно, и он хотел бы жить так – в доме у реки, коротать вечера в саду, любоваться закатами и рассветами. Но он отдал себя науке, а она – бескомпромиссна и требовала жертв.
Перед отъездом мама нашептала, что очень ждёт внука.
Анварес поморщился.
– С этим придётся подождать. Я не хочу, не готов. У меня защита, какие мне дети, мам?
– Ты можешь защищаться сколько угодно, а с внуком или внучкой будем сидеть мы с отцом. Да и Лариса твоя, она умница, конечно. И она мне очень нравится. Но ей уже двадцать восемь. Время уходит…
– Мам, ты думай лучше о своём здоровье. Это сейчас самое важное, – ушёл он от неудобной темы. – Обязательно выполняй все предписания!
45
Домой вернулся в четверг. Мог не ходить в институт, но наведался, прикрывшись разными делами. Придумал забрать какие-то бумажки, переговорить с Сумароковым, своим научным консультантом, и всякое по мелочи. В общем, основания нашёл и приехал.
– Ох, Александр Дмитриевич! Вы вернулись, – обрадовалась Эльвира Марковна, когда он заглянул на кафедру. – А ваши студенты уже испереживались все, потеряли вас. Как здоровье вашей мамы?
– Спасибо, сейчас уже всё хорошо.
Удивительно – короткая беседа с завкафедрой, и он тотчас включился в эту жизнь, будто и не уезжал. И все сомнения, что накатывали, пока был у родителей, все крамольные мысли – а не бросить ли всё к чертям и остаться жить там, канули в никуда, будто их и не бывало.
Про переживающих студентов, думал Анварес, она, конечно, загнула. Но ответил ей улыбкой. Всё-таки приятно ощущать себя нужным.
Он ещё побеседовал о том о сём с коллегами, узнал последние новости – к счастью, ничего катастрофичного в его отсутствие не случилось – и, взяв кое-какие свои бумаги, решил зайти в деканат, отметиться.
Там и столкнулся с Ларисой.
– Саша? Ты уже приехал? – удивилась она.
– Да, утром.
– А почему не позвонил? Я бы тебя встретила. А ты разве не с понедельника выходишь?
– Вообще – да. Но выйду завтра. Да я просто на минуту заскочил, документы вот забрал, – он потряс пластиковой папкой.