Это же важно, чувствовать себя уверенным в своей жизни, в завтрашнем дне, да даже в сегодняшнем вечере. Вот как раньше. Он вставал утром и его ждал вкусный завтрак, шёл на работу в чистой рубашке и знал, что после работы его ждали дома. Ждали уставшего, недовольного, временами даже злого… Его ждали любого. Сейчас его, правда, тоже ждут. Он криво усмехнулся. Ждут, конечно, ведь жрать-то хочется.
— Где же она? Дома должна бы быть. Может, уехала? — снова с тоской посмотрел он в тёмные окна. Как же хотелось сейчас выйти из машины и войти в родной подъезд, подняться до шестого этажа и, открыв квартиру, окунуться в привычный уютный мир запахов и звуков.
Хочется, чтобы Оксанка, напевая, что-то мешала в кастрюле, а потом бы крикнула ему: «Саш, идём, всё готово!».
Почему он ушёл от этого? Почему ему это стало не нужно?
Оксана была хорошей женой, и матерью была хорошей. Просто ему стало скучно. Показалось, что жена — «прочитанная книга», как говорится. Всё стало обычно, предсказуемо. Скучно.
Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
Захотелось глупого, восторженного обожания. Захотелось почувствовать себя молодым и влюблённым. Ему же действительно сорвало крышу от любви к Маше. Только была ли это любовь… Может это была все-таки не любовь? А любовь была здесь, на шестом этаже? Когда он увидел Оксану в кафе, обалдел. Настолько она была красивой, стильной, роскошной. На её фоне Маша была глупым бочонком. Почему он раньше этого не видел?
Сейчас, спустя всего-то три месяца, как ушёл из дома, он может признаться себе, что там, с Машей, уже точно не любовь. То, что было сладко и порочно, то, что воспринималось как настоящее, большое чувство, оказалось самообманом. Только как вернуть то, что у него было?
Посидев ещё немного, он решительно стиснул зубы и вышел из машины. Зайдя в подъезд, даже не стал дожидаться лифта, бегом поднявшись на шестой этаж и замерев перед такой родной, привычной дверью, достал ключи.
— В конце концов, я всё ещё муж! А, значит, я имею право здесь быть, — решительно тряхнув головой, вставил ключ в замочную скважину. Вернее попытался вставить.
— Замок поменяла? — недоумённо прошептал он и попробовал ещё раз. — Поменяла.
Разозлившись, он ударил кулаком по двери и ещё раз, и ещё… Пока не почувствовал боль в руке. Почему-то тот факт, что Оксана поменяла замки, было для него как ушат холодной воды. Словно тем самым она вычеркнула его из своей жизни.
— Ну, нет! — зло прошипел он, доставая телефон. — Мы, во-первых, ещё не развелись, а во-вторых…, — он смачно выругался, — я здесь живу по паспорту!
Оксана
«Всё-таки с доверием у меня пока не очень», — я смотрела в окно такси. По стеклу текли капли дождя, размывая очертания деревьев.
А может, это не капли дождя, а слёзы? Вытерев влагу со щёк, я прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. «Сбежала я»...
Было обидно. Вот честно! Я же не навязывалась ему? Вспомнила знаменитую фразу «Не виноватая я, он сам пришёл!», и рассмеялась про себя. Сразу стало чуточку легче. Слёзы высохли и горечь ушла. Правда, вместо них появилось сожаление.
Может зря я убежала? Ведь что, собственно, я видела? Он стоял и обнимал женщину, а она, смеясь, ему что-то рассказывала. Она же может быть другом?
— Пфф… Мне в голову не придёт так прижиматься к Пашке, хоть мы и друзья, — покачала головой я. — Тогда, может, сестра?
Снова кольнуло сожаление. Я не узнаю теперь никогда о том, кто это был.
Я ушла, вернее, убежала, не дав возможности себе даже попытаться узнать.
— Всё же над доверием нужно поработать, — снова вздохнула я и с сожалением прикрыла глаза.
А, с другой стороны, может всё правильно? Может это даже хорошо, что я не узнала правды?
Ведь если представить себе, что эта женщина рядом с ним не сестра и не друг, то как бы я себя чувствовала? Даже гадать не надо. Мне было бы плохо. Вернее, мне даже сейчас нехорошо. Всё же предательство мужа больно ударило по мне, разрушив мою веру.
— Так нельзя, Оксана, — покачала я головой. — Как жить без веры? Как?
Саша своим предательством сломал мою веру в людей, растоптал любовь.
— Ничего не осталось, — я снова заплакала, тихо вытирая слёзы. Было так жалко себя.
— Приехали…, — таксист припарковался возле подъезда и выгрузил мой чемодан.
Привычно задрав голову, чтобы посмотреть в свои окна, поморщилась недовольно.
— Значит, вернулся…, — вкатив чемодан в лифт, я нажала кнопку и призвала себя успокоиться. В конце концов, это не самое страшное, а всего лишь почти бывший муж вернулся.
— Ну это ненадолго, милый, — прошептала я воинственно и нажала на звонок.
Глава 10. Давай начнём сначала
Оксана
Дверь распахнулась и на пороге появился Саша. Потрепанный, посеревший и словно бы даже постаревший, но в моем любимом фартуке.
— Оксан? — он удивлённо смотрел на меня.
— Кого-то другого ждал? В моей квартире? — я вскинула бровь и подтянула чемодан.
— Ох, Оксан. Ты уезжала, да? — он схватил мой чемодан за ручку и втащил его в квартиру. — А я все гадал, где ты! Куда пропала?
— Зачем ты здесь? — я зашла в квартиру.
— Ты голодная? Пойдём, я картошки нажарил. Чай заварил. — словно не слыша меня, Саша повернулся и пошёл на кухню. — Руки мой и идём.
— Саш…, — теряя терпение, позвала я его. — Ты зачем здесь?
Меня ужасно бесила эта его черта характера, не отвечать на неудобные вопросы. Так и раньше было. Ещё когда жили вместе. Ничего не меняется?
— А я, как видишь, юность вспомнил. Картошки захотелось. Жареной. С луком и салом. И чёрный хлеб. Помнишь? Нажарим большую сковородку и соберёмся студентами. Вкусно было… — он суетливо двигаясь, наливал чай в мою любимую чашку, накладывал жареную картошку в тарелку. Совершенно спокойно, открыл холодильник и достал оттуда мои солёные помидорки, огурчики. Как у себя дома, блин!
Я села за стол и молча следила за его действиями, по опыту зная, что Сашка будет продолжать игнорировать мои вопросы. Мой приезд выбил его из колеи и пока он не успокоится, не возьмёт себя в руки, так и будет отмалчиваться. Не страшно… Я подожду.
Подперев рукой подбородок, следила за ним и его действиями. В конце концов, пусть поест. Сытый Саша, добрый Саша.
— Ты ешь, Оксан. Ешь. — он поставил передо мной тарелку.
— Спасибо, Саш. Мне нельзя жаренное. И солёное тоже нельзя. А чай попью. С молоком.
— Нельзя…, — он не поднимая глаз, суетливо принялся переставлять тарелки и чашки. — Да, да… наверно. — он замер, напротив меня, все так же не поднимая глаз. — Я… не знал, Оксан. Мне Олег сказал.
— Ну как бы ты узнал..., — я хмыкнула. — Ты же бежал к счастливой жизни.
— Прости. — он поморщился и наконец-то поднял на меня глаза.
Я хмыкнула… Саша взял себя в руки. Теперь можно строить диалог.
— За что? — я чуть склонив голову смотрела на мужа. Почти бывшего. Но такого родного. За двадцать лет то. Почти родственник.
— За все, Оксан. Мне так стыдно! Я же не знал, что ты болела. А получается, что сбежал. Тебя бросил.
Я взяла чашку в руки с делала большой глоток чая.
— Бросил, — согласно кивнула я.
— Я не знал, Оксан! Если бы знал!
Я снова хмыкнула и отставив чашку обняла себя. Мне было не больно. Отболело, слава богу. От его слов мне было холодно. Очень холодно.
— Что бы ты сделал, Саш?
— Что? — он замер.
— Да, что?
Он растерянно смотрел на меня и молчал.
— Что бы ты сделал, Саш? — повторила я свой вопрос.
— Я бы не ушёл. — наконец выдохнул он.
— Не ушёл? — я снова вскинула брови.
— Нет! Оксан… — он замотал головой. — Я не то сказал. Совсем не то!
Сашка взъерошил свои волосы и с мольбой посмотрел на меня. Наконец он выдохнул и выпалил с отчаянием.