— А-а-а! — кто-то тонко визжит сзади, и все обернувшиеся замирают от страшной картины.
ВерДайин хрипит, но тянет свободную левую руку с кинжалом навстречу вероломному панцирнику с зелёным плюмажем. Положение умирающего вербарца таково, что сразу становится ясно, что он, заподозрив неладное, успел в последнее мгновение среагировать и прикрыть спину короля. А визжит (если быть точным и корректным по отношению к более взрослому и облечённому немалой властью человеку, тонко кричит) Его Величество. На его лице, забрызганном кровью верного товарища — друга — соратника — подданного застыло выражение неописуемого ужаса и понимания, выпученные глаза так и норовят разлететься осколками, а раззявленный немыслимо рот напоминает причудливую пещеру со сталактитами и сталагмитами зубов, дрожащую от землетрясения.
— Отец!
Ещё один крик, но вполне естественный по диапазону для этого голоса, несмотря на такой же высокий регистр и крайнее напряжение связок, вплетается в узор вечера, который только-только начинается.
Один из писарей — секретарей резко подхватывается на ноги и своей дощечкой — подставкой самоотверженно бьёт в бок обходящего короля справа второго панцирника. Чудо не происходит — пожилой секретарь безжизненной тряпкой отлетает назад, нарвавшись беззащитным телом на локтевой шип, а железная смертоубийственная машина, сделав ещё один шаг следующим замахом длинного двуручного меча легко, словно нож виноградную гроздь, смахивает с плеч голову Его Величества Элия 4 Великолепного, так и не успевшего стяжать себе славы на поле брани, дабы добавить ещё один достойный эпитет к имени, и настолько сражённый в последние мгновения жизни неожиданными вестями, что даже не изъявил воли к сопротивлению и — несмотря на повторение — был действительно сражён.
Глава 7
Сидят в кабаке эльф, человек и гном. Выпили. Стали вспоминать интересные истории общения с женским полом. Эльф: «Сделал глоток вина, вижу, смотрит на меня симпатичная аристократка. Идём, — говорю, — я покажу небо… О-о-о, это было что-то!» Человек: «Иду с пивной немного поддатый. Навстречу эльфийка: „Эй, человек, ты мне нужен“. О-о-о, это было что-то!» Гном: «Выпил изрядно. Идёт навстречу симпатичная девчонка. Говорю: „Привет, красавица, давай познакомимся!“ Дальше не помню. Очнулся. „Где это я?“ На груди бревно, рука на горе, голова в кустах. Открываю глаза: бревно — рука, гора — грудь, кусты — подмышка. Ужас, это — тролльчиха! О-о-о, это было что-то!»
Его Преосвященство присел на скамью, оправил полы серой сутаны и наконец-то пытливо глянул на топчущуюся, словно на горячих углях, парочку.
— Простите меня, молодые люди, — начал он тихо, но — как мимоходом отметила внимательная Руфия — раскаяния в голосе не было ни на агр, — я случайно услышал часть вашего разговора, — ушки принцессы стремительно покраснели: часть — это сколько? даже всё целиком может быть частью ещё более полновесного чего-то, — и не смог побороть любопытство, уж простите мне этот грех, — глаза святого отца в набрякших, окаймляющих поясках были ясны и прозрачны, можно даже сказать, что невиннее, нежели у ребёнка, — скажите, пожалуйста, если это не тайна, если от этого не зависит чья-либо жизнь или честь, — абсолютно серьёзно, ни намёка на улыбку, — о чём у вас была речь? — отвернулся, протянул сухонькую руку и коснулся тыльной стороной ладони лепестков удивительно красивой жёлто-оранжевой цезальпинии. Будто дал для поцелуя.
Принцесса стояла потупившись и отчего-то думала о том, что взрослые (чем старше, тем явственней) гораздо легче прощают свои прегрешения перед молодёжью, нежели какие-либо прегрешения той же молодёжи, да ещё и умудряются выторговать — именно этот глагол — в свою пользу некие условия. Она была смущена — в присутствии кардинала почти всегда так себя чувствовала. Сковано. Можно сказать, соблюдала приличия. Но своё внутреннее состояние она определяла чётко. Тем не менее, нужно было отвечать — Меньи, покрасневший и напряжённый, был ей сейчас не помощник. Что значит взрослые — люди с опытом, то есть очень многие ситуации уже пережившие на собственной шкуре и, естественно, предвидящие на шаг вперёд и готовые к разным действиям.
— О любви, — немного с вызовом ответила Руфия и подняла глаза. В конце концов, ей нечего стыдиться… Ну, кроме обмана учителя астрономии. Но ведь при определённом ракурсе её встречу с Меньи можно расценить, как… заболевание? Не простуда, верно, но… Она тряхнула головой, окончательно запутавшись.