Заглянув в арку коридора, он всё-таки обнаружил несколько живых людей, но движение к цели это отнюдь не упрощало. В локтях тридцати от его поворота находилась группка солдат (трое рядовых и один в доспехах побогаче с зелёным плюмажем на бацинете с поднятым забралом) и стоящий на коленях мужчина. В то время, как Листочек выглянул, гражданскому (судя по одежде) как раз перерезали горло, и двое бойцов, присев, копошились, шаря по рукам и шее ещё тёплого мертвеца.
Эльф набрал в грудь воздух, пытаясь вернуть себе душевное равновесие, произнёс мысленно необходимые слова на изначальном языке, наложил стрелу на тетиву, вышел в проход и, не торопясь, двинулся вперёд. Тут главное было не споткнуться, не зацепить ногой звонкий, шумный предмет, таким образом привлекая ненужное внимание в свою сторону, ведь как известно, при специальном выглядывании, отвод глаз усложняется на порядок. Но потревожить мародёрствующих смог бы наверное только действительно громкий звук, типа падения кирасы с нескольких локтей или вскрик от случайного попадания молота по ноге, так как только подобные действия могли перекрыть гневный распекающий глас командира над поспешно ползающими и уже изрядно испачкавшимися подчинёнными.
Когда до цели оставалось десять локтей, Листочек сделал первый ход: в височный профиль, прямо на стыке железа возле глазницы полнодоспешного. Следующий — в спину сидящего на корточках, третий — в выпученный глаз наклонившегося напротив. Стрелы с такого расстояния прошибали просто великолепно. Но вот последний солдат, подпиравший чуть далее с копьём стену оказался очень даже резвым и сообразительным: видя появляющиеся украшения в товарищах, не совместимые с жизнью, и не видя источника угрозы, он резко пригнулся, отчего стрела, выпущенная в него всего лишь застряла в складках плаща, затем испуганным зайцем, зигзагом рванул прочь по коридору. Вторая стрела в плечо только добавила прыти, но вот третья — в левую часть спины оборвала ненужное метание, и тело, автоматически проделав ещё несколько шагов, с грохотом впечаталось в стену.
Листочек недовольно нахмурился — если каждый раз он будет тратить столь неэкономно боезапас, то скоро его можно будет плевками забросать. Вернулся на несколько шагов назад, к якобы необходимой двери с искусно вырезанными переплетающимися лилиями, повесил на плечо лук, извлёк меч и аккуратно толкнул створку.
Тишина. Сокрушённо и всё больше беспокоясь, покачал головой: кругом одни мертвецы — в прихожей их нашлось трое: двое грифонов и некто в форме. Почему «некто», потому что у тела без головы при беглом взгляде можно определить лишь пол. Недостающая часть обнаружилась в противоположном конце небольшого помещения, явно зафутболенная в сердцах, и опять же давала мало информации о владельце в силу совершенно невозможного при жизни ракурса. Ну и дракон с ним, — меланхолично подумал эльф, хотя действия человека без доспехов при практически внезапном нападении и в численном перевесе были достойны восхищения. Но, как цинично заметил бы Худук: достойные гниют первыми не в силу предпочтения червей, а из-за естественной очерёдности.
Сердце ухнуло в ледяной колодец: опочивальня на первый взгляд особых следов разрушения и вандализма не имела. Но и тут смерть собрала требуемую дань: на пороге солдат с ножом в боку, потом некто пожилой, страшно разрубленный от плеча до талии — щерящиеся в оскале совсем не белые зубы несли скорее ауру агрессии, нежели испуга. И наконец-то: на высоком ложе, среди амурных одеял, застывший спиной кверху, внешне целый ещё один лягушатник.
Эльф аккуратно приблизился и… в каком-то оцепенении замер… Немаленькая туша в кольчуге со съехавшим чуть набок шлеме, лежала… на его Оли…
В сумраке помещения очень чётко выделялась белыми пятнами в непридавленной верхней части тела девушки оголённый кусочек тонкой ключицы и особенно притягивал взгляд мягкий овал груди… Такой уязвимый и беззащитный в практически ровных разрывах ткани и слегка запятнанный… нет, не алым, а чёрным.
Руки у Листочка опустились от безысходности. Хотелось просто сесть на пол, возможно поплакать — хотя подобный порыв больше характерен людям, а не старшим расам, но эльф и не подумал его устыдиться.
Несколько ударов сердца он пялился куда-то прямо в полотно на противоположной стене с каким-то бессмысленным нагромождением полуголых мужчин и женщин. Ничто не привлекло его, просто глазам нужно было где-то отдохнуть… Да и в нормальном состоянии нарисованный бред с неестественно раздутыми телами вряд ли заинтересовал его. В чём тут смысл? В чём художественная ценность? Где Мастерство? Не зря, ой, не зря среди высокорождённых бродит весьма популярное мнение, что раса людей — раса извращенцев… С соответствующим отношением к ним.