— Заходите, ваше девичество, — произнёс с учтивой ухмылкой.
Принцесса осуждающе покачала головой, глядя на кусок ткани, но промолчала и встала.
— Может наконец-то познакомимся? Меня зовут Ройчи.
Девушка удар сердца молчала, потом произнесла.
— Руфия.
— Очень приятно, — изобразил шутливый поклон, а принцесса озадаченно констатировала, что вроде не была идентифицирована с неким лицом королевской крови. Забавно, но пусть будет так.
— Мне тоже, — поспешно произнесла и, смутившись, добавила. — Мне надо уединиться… э… переодеться.
Наёмник понимающе кивнул, проследил за быстро ушедшей фигуркой, что легко обошла мёртвое тело в луже крови. Бросил оценивающий взгляд на упор, блокирующий двери входа в покои и пробурчав: «Эх, условности, условности», — вышел на балкон, распуская шнуровку на штанах.
Глава 11
Выжимка из доклада на тему: «Проблемы борьбы с соседом»:
«Если на выбор перед гномом на одну чашу весов положить золотой слиток, на другую — мандат начальника, то у него неизбежно случится приступ шизофрении.
Но если на третью чашу положить связанного эльфа, которого можно безнаказанно пнуть, то это наверняка выведет гнома из строя…»
— Эй, гном, давно не виделись! — отсалютовали кружкой проходившему мимо, а сейчас опешившему от такого приветствия светлому.
Ностромо присмотрелся, но лица той парочки, радостно скалящиеся, он припомнить не мог. Да и остальные служивые с любопытством и доброжелательностью поглядывали на него, подвоха он никакого не ощущал. Ещё раз сглотнул — словно сухую жабу проглотил, махнул солдатам, мол, сейчас приду, кисло улыбнулся — слова при таком безводье — роскошь, и поспешил внутрь кабачка за чудесным живительным эликсиром под названием пиво.
Внутри было пусто, только напуганный кабатчик у окна нервно тёр кружку, а так ни слуг, ни жизнерадостного кухонного стука — все разбежались.
Повезло ему, что рядом солдаты, а то подобное заведение — один из первых объектов разграбления, ведь как идти ломать дворцы, не приняв для храбрости?
— Эй, хозяин, — просипел гном, продублировав обращение звучным шлепком по столу. Тот дёрнулся, как ужаленный, дико посмотрел на посетителя. — Две кружки, — показал два пальца, но тут вспомнил кое-что и судорожно полез по карманам. В куртке оказались, слава Дравину и богам штолен, монеты, и он расплылся в улыбке. — Не-е-е. Четыре.
Первые две он потребил сразу, у стойки: одну — залпом, вторую — за два глотка (уже можно было не спешить), а две остальные взял с собой на свежий воздух — любопытно ведь, откуда солдаты знают его. Может поделятся новостями, подскажут дорогу к Ремесленному кварталу.
В голове приятно зашумело, и Ностромо вспомнил, что хотел ещё есть, но… возвращаться было лень. Ничего, допьёт пиво, сходит за добавкой, и если не забудет, то точно закажет какого-нибудь мяса.
Солдат подвинулся на скамье и повёл рукой: садись, мол. Ностромо плюхнулся на задницу, присосался к кружке в затяжном глотке, потом оттёр рукавом пену со рта, и только тогда пытливо глянул на соседа по скамье.
— Знакомы?
— Почти, — ухмыльнулся белобрысый боец. Гном вежливо ждал продолжение. — Мы из отряда ВерТиссайи.
— А-а! — понятливо протянул гном и тоже разулыбался. Конечно же он помнил здоровяка — барона, но вот солдат — нет. Да это и не важно. — Ну и как он?
— Пьёт, — лаконично, но понятно ответил тот.
— А что так? — удивился Ностромо; представить, что вербарец может выпить было легко, но вот повод — а именно это подразумевало короткое слово, было как-то… непросто.
— Не в духе, — объяснил собеседник.
— М-да, — Ностромо поскрёб в бороде, — бывает, — видел он ВерТиссайю «не в духе» — то ещё зрелище, и это, если со стороны. А если «непосредственно» — то опасно для здоровья однозначно. — А вы?
Солдат вздохнул.
— Сидеть в казарме — тоска. Вот и собрались офицеры и сержанты, взяли ящик вина и пошли к командиру просить опускать людей в увольнение. А то ведь мы с момента возвращения из похода так и просиживали всё время на задницах в казарме, — и солдат приложился к кружке.
— А он?
— А что он, — рыгнул тот довольно. — Взял и разрешил. Он только с виду страшный и неприступный, а внутри — мужик! Только сказал, чтобы выходили по очереди, на короткое время — сутки запрещены, не меньше десятка, и не далее трёх кварталов.