— Да я… — возмутился было Ностромо.
— Вот — вот. Жареного гуся этому здоровяку в пасть! Это ж надо так храпеть?! На чём мы остановились?.. Ах да, ответ. Естественно — по кумполу. Этому выкормышу драконовой отрыжки, хозяину трёхэтажного сарая, кишка тонка сопротивляться властям. Да и пожить охота — а то намнут бока, траться потом на лекарства. Лучшая благодарность в таком деле — когда гости убрались и не зарезали.
— А ты много со своими насопротивлялся? — вмешался ещё один голос.
— Тю! А я думал это ты спишь в обнимку с храпом.
— Очень оригинально, — ничуть не обиделся эльф и через мгновение продолжил. — Зато бесплатно ночуем и не на каком-нибудь сеновале. Покормили нас тоже за счёт королевства, и даже кони стоят на довольствии.
— Это, конечно, да, плюс. Вот только свиней тоже балуют, холят и лелеют, хвосты этими, как их, специальными штучками… а, бигудями, накручивают перед тем, как пустить на колбасу, — бросил пессиместически Ностромо. — Выставит нам счёт Агробар, не волнуйся, такой, что…
— Тьфу на тебя! Не можешь ничего оптимистичного придумать? — возмутился эльф.
— Могу. Свиней убивают одним ударом, а мы ещё поживём, помучимся.
— М-да. Чё-то ты не в духе. Видно, будущее напрягает, — попытался съязвить гоблин. — Ройчи, а ты чего молчишь? Язык бережёшь дознавателям? Давай — давай, придумай что-нибудь убедительней отдыха у моря.
— Да куда моему костлявому до ваших острых, ироничных! Мой только и годится как для щипцов палача. Зато вы постоянно втягиваете нас в истории, а мне приходится выкручиваться, — в голосе человека не было энтузиазма, с которым он всегда присоединялся к развлекающимся словесно товарищам.
— Что там выкручиваться? — не поддержал человека гоблин. — Пару голов долой в пасть дракона — и проблема решена. Скажи, здоровяк?
Тролль только-только перевернулся на бок и перестал храпеть.
— Э-это точно, жрать охота, — неожиданно ответил тот и поставил жирную точку, выпустив заковыристую свистящую руладу носом.
— Во как: спит и учавствует в разговоре! — восхитился гоблин.
— В том ваша проблема, что не умеете с людьми общаться, всё кулаками решить норовите, а не мозгами.
— Да-да, особенно гоблин, — это был эльф, — кого хочешь затопчет и не скривится.
— Кому там тетиву не натягтвали между ушей?
— Но мы знаем его слабое место…
— Ну-ну, какое?
— … стоит проштрафиться перед его Великой, — именно так, с большой буквы прозвучало, — тёмностью, как достаточно бухнуться на колени и рассказывать, какой он страшный, кровожадный, беспощадный, но справедливый — и всё будет прощено.
— А то! И это правильно! Хотя насчёт пощады нужно подумать. Незначительным мне кажется наказание: ползание на коленях, с параллельным рассказом, какой я значительный. Я и так это знаю! Тут надо нечто более весомое… — задумался. — Например, дёрнуть гнома за бороду…
— Я те дёрну! Дёргалки выну и вставлю вместо ушей — будешь наощупь слышать.
— Чего буянишь, дракон земляной? Шуток не понимаешь? Думаешь, мы не знаем, что эльфу нравится твоя борода…
— Что мне нравится?
— Ничего, ничего, спи дальше.
— Слышишь, Худук, а чего ты набросился на бедного солдата, этого усатого Маркуса? — неожиданно спросил Ройчи.
Пауза. Слышно, как возится на соломе гоблин, обдумывая ответ. Тихонько сопит Рохля — его организм таки сжалился над друзьями и нашёл такое положение, при котором выдох работает не над бравурным маршем, а над колыбельной. Под окном никак не могли угомониться последние пьянчуги, обсуждающие сегодняшнее сражение между дикими и королевскими гвардейцами. Причём сам король, Элий третий в алых одеждах, с «дороженной» короной на голове самолично присутствовал здесь, пуская молнии в разгневавших его нарушителей спокойствия Агробара… (И то сказать: верно пиво наше не понравилось, мол, подавай, Бмин, чё-нито покрепче или капай крови человечьей в то, что есть… А Бмин говорит: «Нет»… Вот молодец, помню его голопузого, пасущего коров… Я его мамку топтал, а с батей за кружку пива морды друг другу крошили… А вырос-то как, поднялся… Ага, умудрился титул благородный тиснуть, вот молодец…) И был так страшен король в гневе, что даже дикие были менее страшные, и попадали они в ужасе, превратились в дым и улетели. И даже гвардейцы в страхе попрятались… Ага, прямо под столы…
Визгливый женский голос безжалостно прервал это заседание комиссии по «разбору полётов», и звуки оплеух стали жирной точкой в протоколе. Грозное поскуливание одного из участников затихло вдали, остальные, видно, тоже расползлись, либо, устрашённые — может это опять Элий третий? — поспешили уснуть… Очарование вечера (или ночи?) не желало отпускать его невольных участников.