— Рохля, покажи им коготь дракона и объясни, что они скоро будут с ним делать! — весело воскликнул человек, обращаясь к троллю.
Немногословный тролль осклабился и бросил на землю увесистую дубину.
— А мама говорит, что так делать некрасиво, жрать охота.
По виду Рохли не скажешь, что он намерен прислушиваться в данной ситуации к мнению Худука, которого, кстати, не видно, и он не может повлиять на ситуацию.
А человека это всё забавляет.
— Да ты что! А что ещё не рекомендует мама?
— Ну, — потупился Рохля, — много чего-о. Я всё и не по-о-омню, жрать охота.
— Ну, ещё что-нибудь, — настаивал Ройчи с интересом.
— Громко сморкаться, чесаться, — стал перечислять тролль, загибая пальцы, копируя Худука, — пукать, перебивать взрослых, ковыряться в носу, драться…
— Всё-всё-всё! — поднял руки, сдаваясь, человек, едва сдерживаясь от смеха, повернулся к гному. — Да гоблин его готовит к высшему обществу! Мы-то птицы иного полёта. Что же ты сейчас собираешься делать? — к Рохле.
— Показывать коготь дракона и драться, — ответил даже вроде удивлённый недогадливостью человека. — И пояснил: — Мамы-то нет рядом… И это. Как его, жрать охота, — простодушно завершил, — вы-ы-сшего обчества-а нет.
Ройчи и Ностромо заржали. Может и не очень красиво было отметать таким образом воспитательные потуги гоблина, но уж очень забавно всё это выглядело.
Гном отметил бледность Ройчи и капельки пота, выступившие на лбу. Выходило, что человек не совсем в форме. Но так будет продолжаться недолго. Он покачал головой: единственный выход — ускорить нападение, ибо убрать раненного товарища не представлялось возможным: добровольно он не устранится. Да и им с Рохлей не с руки терять… не самый последний меч Веринии.
Ностромо вздохнул и опять покачал головой, на этот раз восхищаясь сообразительностью человека и… безкомплексностью тролля. Пока Рохля, сняв штаны, демонстрировал урукам своё немалое хозяйство, а жестами показывал, как он ими распорядится, гном повернулся к опёршемуся на меч, стоящему с застывшей улыбкой Ройчи.
— Рой, я хочу пойти на острие.
Это было произнесенно со всей твёрдостью и уверенностью, на которые был сейчас способен гном.
Человек устало усмехнулся.
— Ты рано меня списываешь, — повернул голову на возмущённое гиканье тёмных, очень правильно отреагировавших на его режиссуру — позабыв о гвардейцах, они бешенно нахлёстывали ягиров, направляясь к троице, застывшей у леса. — Поработаешь на добивании. И потом, ты же знаешь, мне легче работать, когда спина прикрыта, — вздохнул, набирая полную грудь, резко выдохнул. — Пошли.
— Ты же не будешь делать глупостей? — спросил Ностромо многозначительно, поведя подбородком в сторону меча.
Ройчи, не задумываясь, ответил:
— Нет. — И серьёзно добавил. — Не тот повод.
Гном смотрел, как человек идёт вперёд, навстречу тёмным и думал, что хоть и рад был слышать подобный ответ от мужчины, хоть и добавил он ему уверенности, но природный скептицизм порой подло нашёптывал: а вдруг когда-нибудь ошибётся двужильный человек?
Впрочем, он легко справлялся с подобными настроениями, отправляя их дракону — это всего лишь дело практики и опыта. Когда ты уже при такой специальности дожил до определённого возраста, это говорит о том, что достаточно знаком со смертью, и пусть специально не зовёшь её в гости, то сомнения по поводу её соседства — всего лишь дань традиции.
Ройчи продвинулся вперёд шагов на десять и спокойно замер с подвязанной к корпусу правой рукой и левой, опущенной с мечом остриём вниз. На его губах блуждала лёгкая усмешка, глаза азартно и нагло блестели.
Уруки стремительно приближались. Они не рассыпались широким фронтом, то бишь, не перестроились в свою обычную атакующую волну, потому что каждый норовил первым добраться до наглых существ, и те, кто раньше свернул с круга вокруг клёна и обречённых людей, тому и быть в начале очереди. Только пятёрка то ли раненых, то ли более благоразумных осталась на месте.