Но на всякий случай Ностромо всё-таки спросил:
— Что-то случилось?
— Да нет, — эльф наклонился, поднимая тяжёлый урукский шлем, взвесил в руке, хмыкнул и забросил в повозку, — всё нормально. Ушли только троица на ягирах. И то, один со стрелой в спине — выживет ли. Остальные мертвы, — эльф помолчал. — С той стороны, — кивнул на поваленные деревья, был секрет из двоих уруков… — потемнел лицом, — и мёртвая пожилая крестьянка… с коровой.
Он стал помогать гному. Правда, сама идея хозяйствования ему была неинтересна. Но понять необходимость тащить те или иные вещи он мог. Всё-таки занятие какое-то — всё не убивать.
Листочек внезапно встрепенулся, услышав подозрительный звук. Это утробно зевнул один из ягиров, перевернулся на другой бок. В мгновение ока эльф схватил лук, и пару ударов сердца спустя хищники получили по стреле: один в шею, второй — в глаз.
— А то будут потом терроризировать близлежащие сёла, — будто оправдываясь, проронил он, доставая нож и направляясь в сторону корчащихся животных.
Гном вздохнул и продолжил то ли мародёрствовать, то ли собирать законную добычу. С какой стороны посмотреть. Пожалуй, помимо того, чтобы отдать им их личные вещи, стоит показать собранное агробарцам. Вряд ли они будут вырывать что-либо из рук своих спасителей. А будут — придётся поговорить… серьёзно. Если, конечно, ещё кто-то из этих невезучих гвардейцев на ногах.
Ностромо задумался: если у них не будет живого свидетеля лояльности к короне Беруши, то у них могут появиться большие неприятности. Первый же патруль, любое воинское подразделение либо лица, облечённые властью, при осмотре, естественно, обнаружат залежи оружия в многозначительных пятнах крови и различные фрагменты амуниции… королевских гвардейцев и… уруков… Круто! Умирать они (сам гном и компания) будут долго и мучительно.
Поэтому, когда эльф вернулся и резко бросил: «Надо поторопиться, — прищурился вдоль дороги. — Могут нагрянуть гости», гном был не прочь последовать предложению.
Картина, открывшаяся за поворотом, говорила о том, что они что-то пропустили. Худук, красный от злости (вполне нормальное, нужно сказать, его состояние) — если можно так назвать светло-зеленокожего гоблина, налившегося дурной кровью, стоял, уперев руки в бока, набычившись. В шаге от него сзади возвышалась тяжёлая артилерия в виде тролля. Правда, огромная фигура Рохли не несла никакой агрессии, скорее… любопытство. Да-да, рыжий здоровяк с интересом прислушивался к ругательствам, используемым конфликтующими сторонами в качестве цементирующей основы своих словесных аргументов.
— Ещё раз говорю, мы не нанимались чистить эти конюшни…
— Подбирай слова, тёмный, — вскипел РоГичи — а это был он, бравый капитан, — когда говоришь о королевских солдатах, павших смертью храбрых…
— Вот-вот! — не собирался уступать инициативу гоблин. — Вам бы геройски зубы дракона чистить. Заодно и желудок с кишечником…
— Ма-а-алчать!!!
Рохля довольно поцокал языком. Худук, от неожиданности отпрянувший и решивший, что его могут обвинить в трусости, нахохлился более прежнего и сделал два шага вперёд. Солдат, подошедший к странной компании вместе с капитаном, невольно бросил руку на рукоятку меча.
Ясно было, что РоГичи вследствие опыта, должности и особенностей характера и темперамента был человеком достаточно терпеливым. Что ж поделать, если день у него сегодня не задался (и то, можно сказать ему повезло в отличие от большинства подчинённых), и броня терпения истощилась, когда он носился вокруг клёна и терял своих воинов одного за другим.
— Зарубаю! — ещё раз брызнул слюной багровый РоГичи.
В его глазах мелькнули опасные огоньки. Видно было, что с жизнью он распрощался чуть раньше, а вот как проститься со смертью — забыл. Терять ему было нечего. Ну, естественно, кроме вот этого, стоящего сзади солдата и ещё одного раненого под клёном. Или был ещё кто-то?
— Успокойтесь, — раздался тихий голос.
Человек всё это время совершенно безучастно сидел чуть в сторонке, прислонившись к боку мёртвого ягира и расслабленно смотрел куда-то в сторону леса. Обнажённый по пояс, забинтованный, с привязанной к боку правой рукой, он выглядел колоритно. Впрочем, данная характеристика относилась, пожалуй, ко всем участникам сцены.