— Ха-ха-ха! — Ройчи откинулся назад и хохотал так долго и так заразительно, что даже хмурый эльф, недовольно обернувшись вначале, улыбнулся. — Худ, ну ты даёшь! Ну, и рожа у тебя была! — левой ладонью вытер выступившие слёзы. — Ну, ты и сказочник! На ночь тебя можно заказать?.. Разве можно так над раненным издеваться?
Гоблин покрутил бровями, а потом не выдержал и хихикнул. Контраст с предыдущим образом был полнейший.
— Что тебе не нравится, человек? Ты хуже даже вечно недовольного дракона!
— Тебе бы в актёры податься. Комедийные…
— А ты думал! На этот раз тебе не удастся задеть меня — к творческим профессиям я питаю слабость. Ты ведь знаешь… — и они заржали какой-то им известной шутке. — Нос, мы тебе рассказы…
— Миллион раз, — правую сторону лица, видимую с повозки, прорезала морщинка смеха. — Как ты по пьяни чуть не уехал с бродячей труппой, но очнувшийся внезапно, упившийся до дракона хозяин вдруг отождествил тебя с ним и пытался святой водой и огромным бронзовым крестом изгнать… Да, при этом он был голый по пояс — снизу, а происходило это на площади, где они и давали накануне представление…
— Повезло ему, что я был тоже… изрядно пьян, — довольно пробурчал Худук.
— Слышь, Худ, ты ещё забыл упомянуть «терпимые», не смертельные правила гостеприимства. Такие как: плевок в суп, кошачье дерьмо в сапоге, заноза в скамье, крылышки тараканов в сметане…
— О-хо-хо! Хра-хра-хра!
— …хотя последнее, скорее всего — деликатес.
Тут уже грохнули все; даже Рохля попытался изобразить необъятного филина.
— Так я не понял, — раздался неуверенный голос, хозяином которого оказался Улфео, — все эти штучки насчёт ядов — брехня?
Смех распространился по новой.
— Конечно, нет, — с полной серьёзностью ответил Ройчи.
— Улфео, перестань, пожалуйста, — на этот раз слабый голос донёсся из повозки, и по уверенным интонациям можно было узнать маркиза. — Я помру либо оттого, что развалюсь на части, либо от смеха, что в принципе, результат не меняет, но во втором случае, с идиотской улыбкой на губах.
— Как вы себя чувствуете, Ваша светлость? — заполнил Ройчи неожиданно возникшую паузу (попутчики прятали ухмылки и сдерживали смешки).
— Паршиво… Пожалуй, хуже было только после попойки после совершеннолетия Лидии… Ух мы тогда и дали… — мечтательно протянул. — Дворец дрожал… А Панорик на следующее утро устроил смотр… Вот это был позор! С опухшими лицами, мятой форме… Напротив ухмыляющийся Элий, устроивший разнос о «недопустимом поведении», — процитировал, — Панорик, наш капитан, красный, как рак, РоВенци и Лидия со своими… подружками. Что самое обидное, девчонки, с которыми накануне попивали — румяненькие, чистенькие, свеженькие, как огурчики — так бы и захрустел…
РоГичи смущённо кашлянул в кулак — но так, довольно громко. Да и остальные как-то невнятно захихикали — всё-таки речь шла о лицах королевской крови. Они конечно да, тоже люди, и сопли у них бывают и отхожее место посещают. Да положение у них такое, что по лестничке поближе к небу будут. Потому и насморк лечит не суровая бабка затрещинами, а заморский франт — сонетами. А в сортир ходят исключительно фиалками. Так-то!
РоПеруши уже понял по неловкому молчанию и отчаянному бренчанию сбруей капитана, что его занесло куда-то не в сторону. Ройчи подозрительно обернулся на гоблина — с того сталось бы подсунуть благородному такое зелье: заживляющее, но с незначительным побочным эфектом — болтливостью. Но Худук скорчил рожу и закатил глаза — мол, ох уж эти аристократы — и попойки у них знатные и яйца дубовые — не каждым сапогом и пробьёшь.
— Да… — постарался подвести черту маркиз сказанному раннее. — Стояли мы тогда, гвардейцы, на страже внутренних покоев, желание было одно на выбор: либо кружка пива, либо — смерть. Причём смерть не очень-то благородная: или от головной боли, или от позора. А во всём виновата Лидия…
Повозка неимоверно тряслась и с трудом проходила по узкой тропке, пришлось снять навес, а в некоторых местах Рохле довелось помогать Кышу и Мышу, терпеливо продирающимся вперёд. Эльф заводил их всё глубже в чащу.
Колонна растянулась, и реальным слушателем баек благородного остался Худук. Так что, какими страшными тайнами королевства Агробар поделился светлый РоПеруши с подозрительным гоблином, осталось неизвестно, ибо когда спустя минут сорок выехали на относительно просторную полянку, маркиз посапывал, совершенно не по благородному подложив руки под щёку. Зато очнулся Мегир, бледный, с болезненно блестящими глазами.