РоГичи оторвался от созерцания пехотинцев, подошёл к маркизу и посмотрел в спину уходящего наёмника. Цокнул языком, отмечая плавность, грациозность и при этом экономичность движений того.
— Настоящий хищник, — пробормотал про себя, профессионально оценивая возможности и силу потенциального соперника, и отдавая им должное.
Маркиз явно услышал, открыл глаза и теперь не сводил вопросительного взгляда. Священник отошёл за водой, Улфео тоже куда-то запропастился, а Мегир продолжал пребывать в беспамятстве.
— Чтобы там не говорили, а нашему королю, светлому Элию, в такие времена не помешала бы сотня таких бойцов, — отвернулся — наёмник подошёл к своим, и они живо принялись что-то обсуждать.
— Кто его знает, — протянул задумчиво капитан, продолжил, видя вопросительный взгляд маркиза. — Разное про этих… смертников рассказывали.
РоПеруши только пожал плечами — что такое истина? Может ли она ею оставаться, рассказанная с третьих рук? Достаточно одному человеку быть не чистоплотным в этом отношении — и уже качество подобной субстанции, как истина сомнительно. А кто первоисточник? Победители? Побеждённые? Барды? Известные сказочники и любители преувеличить. Или приукрасить по желанию какого-либо господина или — для пущей романтики — дамы. Истина — столь хрупкая вещь под ворохом грязи и ненужных украшений, что пытаться рассмотреть её — всё равно что видеть воочию происходящее на звёздах. Кто-нибудь знает такого человека?
А РоГичи поймал себя на мысли, что уже не смотрит с превосходством, присущим как человеку благородных кровей, так и профессиональному военному, на эту компанию. Эта… команда смогла и заставила себя уважать. Они не выпячивали свои таланты, тихонько перемещались по земле. И при этом никому не давали себя в обиду — капитан почему-то не сомневался, что при необходимости они могли возражать и даже(!) дать отпор, например… королю… Для них все равны, будь то плотник, купец или аристократ в двенадцатом поколении, будь ты хоть дважды светлым, хоть трижды тёмным, хоть… сам дракон — отношение будет к тебе по твоим конкретным поступкам, а не по заслугам или грехам родителей, без всяких ссылок на сплетни и демагогические рассуждения. Потому что, во-первых, ни в чьих словесах они не нуждаются ибо определённых авторитов у них, скорее всего, мало, во-вторых, они не склонны к продолжительным философствованиям, не носящим вполне ясный юмористический оттенок, и, в-третьих, будучи этакими перекати-поле, у них нет особых привязанностей, поэтому, по большому счёту, им начхать на окружающих. Что, впрочем, и делают в присущей им манере, практически не отступая от необходимой в длительном пути дорожной вежливости. Однако, — РоГичи усмехнулся про себя, — его характеристика этих парней может быть в чём-то ошибочна. Жизнь покажет, конфузная встреча во «Выходи на четверых» — это удача или неприятность.
Капитан с интересом прислушался, как гоблин — его тембр было сложно перепутать — яростно спорит о чём-то, скорее всего, с гномом. Так как… а эльф ведь где-то до сих пор прячется. Ну, перестраховщики! РоГичи даже невольно улыбнулся, вспомнив о маленькой большеухой занозе, которая сквозь призму произошедших событий, выглядела уже не столь болезненно.
— Да, тёмная история, — еле слышно прошептал маркиз.
— Что? — РоГичи, вырванный из паутины размышлений, склонился к раненому.
— Говорю, что это вообще непонятная история — про королевских смертников в Илии…Столько версий событий с тех пор, как перестал существовать отряд. Слышал, что практически… невозможно отделить зёрна от плевел…
— Да… — протянул капитан, поднимаясь навстречу хмурому, но подтянутому и стремительному в движениях Тиссайе.
Глава 10
Разговор в лесу.
Эльф (недовольно): — Что-то комары сегодня жужжат в диссонанс с Лесом.
Гном: — Так это гоблин песню поёт.
Эльф: — Так может ему крылья оборвать?
Дорога до Агробара заняла одиннадцать дней. Несмотря на огромное желание маркиза поспешить, скорость движения задавала колонна пехотинцев и телега с ранеными. Несмотря на то, что Худук немного успокоился относительно отсутствия рядом братьев по цвету, РоПеруши не рискнул растаться со столь крупным отрядом, как полутысяча ВерТиссайи и прикреплённых к ней кавалеристов. Лесистая местность постепенно сменялась степью. Солнце жарило во всю — и это был практически единственный недостаток путешествия. В деревнях они не знали отказа ни в еде, ни в крыше над головой (касалось это их компании, РоПеруши с гвардейцами и офицерами отряда — основная же масса разбивала лагерь в стороне от поселений, по-возможности разбавляя суточный паёк свежими продуктами). Ройчи думалось, что оплата, скорее всего, идёт из кармана маркиза. Но пехотинцы и кавалеристы кормились по такой схеме: частично из отрядной кассы, частично за счёт крестьян, но на виду у грозного аристократа не наглели. Наёмника это не напрягало — пусть счёт идёт светлому маркизу. И, в общем, это неплохо — не иметь бытовых проблем, постоянных скандалов и потасовок в дороге благодаря интернациональному составу команды и несдержанности на язык.