В полк они прибыли к началу рабочего дня. Выпрыгнув из машин, ребята стали озираться по сторонам. Если в учебном батальоне они привыкли видеть пики сосен, то теперь они смотрели на центральные дома. Красивые. Обладающие разными архитектурными элементами. Но было в них гораздо большее — окна. Выстраиваясь в три колонны, солдаты никак не могли отвести глаза от чужих кухонь и комнат. Вот девчонка пробежал мимо, и занавеска слегка колыхнулось в бок, кто-то сидит за столом и о чем-то говорит. На подоконнике стоят цветы, а у кого-то необычный свет горит. Люди собирались на свои работы. Они одевались. Завтракали.
Казармы располагались вокруг плаца. Это были старинные светло-зеленые дома. Они были похожи на четырёхэтажные усадьбы с белыми наличниками и пилястрами. Рота управления располагалась на первом этаже. Когда Алексей постучал в дверь, ее открыл дневальный, приставил руку к кепке и набрался наглости при офицере открыть свой рот. Вместо нужной команды он сказал: «Ура, слоны, мы вас все утро ждём». Солдаты прошли на взлетку. Алексей им приказал строиться и ждать командира. Из спального расположения потихоньку стали высыпаться деды с похожими возгласами, как и у дневального. Они хамски смеялись. Совсем не стеснялись Алексея. Были мерзкие на лицо. Озверевшие. Хотели самоутвердиться. Всем своим видом показывали, что это теперь их молодые.
Дежурный всё же вышел, и Алексей велел ему, чтобы он доложил командиру о новом пополнении. Он мог и сам подойти к капитану, но Алексей его терпеть не мог и не представлял, чтобы он стоял перед ним и что-то докладывал. Когда Алексей и Слава были такими же молодыми ребятами, они натерпелись немало от Рыбина. Поэтому, чтобы не видеть своего ненавистника, Алексей прошёл сквозь строй и ушёл в своей кабинет, который располагался за спиной строя.
Зайдя, он сел на своё рабочее место и стал вслушиваться, что происходит за дверью. И без того была ясна вся атмосфера бардака, царящая в роте, ему было страшно представить, что произошло с полком. Он слышал тяжёлые шаги Рыбина. И тут же крик. Он начал возникать, почему они, черносливы (это было его любимое обращение), строятся не по взводно, а как им попало. Справедливости ради нужно сказать, что солдаты не знали в каком они взводе, это им должны были сообщить на этом самом построении. Но было поздно. «Падай, отставить не резко. Падай». Были слышны пыхтения на протяжении десяти минут. Ребята то отжимались, то приседали, то ловили бабочек (это когда с положения сидя, выпрямляясь, прыгаешь вверх и хлопаешь у себя над головой), после Алексей услышал команду «полтора» (это когда ты сгибаешь ноги и как будто сидишь на стуле, в таком положении солдат заставляют стоять часами, вытянув вперёд руки). Нельзя ни подниматься, ни горбиться, ни опускать руки. Это атрофирует все мышцы. Своего рода пытка, которую совершают над собой по приказу старшего, что ещё больше калечит чувство собственного достоинства. Эта была лишь основа. С этим положением можно было придумать много всего интересного. Нацепить на человека несколько бронежилетов, заставить держать табуретку за края ножек, одеть в противохимический костюм и запереть в сушилке с наколенным градусом.
Абсолютно все изощрения Алексей перемалывал в своей голове, слыша пыхтения ребят за дверью, а также насмешки дедов, которые упивались новой игрушкой. Через все эти звуки он расслышал, как Рыбин спрашивал о нем, и старослужащие сказали, что Алексей у себя. Шаги стали приближаться к его двери. Без стука. Бесцеремонно. Нагло. Рыбин зашёл в кабинет к Алексею. Это был обрюзгший, сорокалетний мужик с глупыми глазами, с противной родинкой на щеке. Было во всем его виде что-то грязное и сартирное.
— Слышь, хуй, я не понял, какого хрена ты не докладываешь, что приехал. — говорил он, положив руки в карман.
На нем не было кителя. Он стоял в нателке. Нога как-то неестественно вместе со ртом дергалась.
— Я вам докладывать ничего не должен. Вы мне не командир. — спокойно ответил Алексей.
— С хуяли…
— Играли на рояле, — передразнил его Алексей, не удержавшись, — я больше не числюсь в роте управления. Я переведён в управление полка.
— Слышь, мне абсолютно похуй, ты находишься в моей роте, а значит, делаешь то, что я тебя говорю. Сейчас будет построение на плацу, чтобы вышел вместе со всеми.