Оставив этих бронзовых людей, Алексей, поднимаясь по Гоголевскому бульвару, добрался до Тверской. Пройдя чуть дальше, он увидел, как растягивалась очередь. Он пошёл к её началу и дошёл до литературного института. Алексею захотелось себя выдать за абитуриента, лишь бы оказаться внутри.
Алексей встал в очередь, на удивление она очень быстро двигалась. Краем глаза он увидел, как поступающие показывали листок охраннику. Тот его рассматривал и пропускал. У Алексея ничего не было. Когда он подошёл к охраннику, они оба с ног до головы посмотрели друг на друга одутловатым взглядом.
— Листок. — потребовал он
— Слушайте, я его посеял, может по паспорту пропустите.
— Листок. — продолжал на своём охранник.
— Ну я же сказал, я его потерял, возьмите паспорт. — Алексей заметил, что его голос звучал как-то по-детски и умоляюще, он даже не узнал свой тембр.
— Приказ никого не пропускать без экзаменационного листа, давай, не задерживай очередь, следующий. — сказал охранник, но следующий не подошёл, так как Алексей странным и пренебрежительным смешком отреагировал на слово «приказ».
Алексей внезапно для посторонних глаз приосанился, его голос снова воспрял духом, а глаза зажглись командирской задорностью.
— Слушай меня, товарищ охранник, что ты меня калишь своими приказами, я с армии сюда приехал не для того, чтобы твоим приказам подчиняться, на тебе паспорт, — он ткнул им в грудь охраннику, и тот его взял, чтобы он не упал вниз, — эта книжка намного важнее твоего мятого листка. Запиши мои данные и дай пройти.
Охранник забежал в свою будку, чтобы переписать данные, но, раскрыв документ, увидел, что это военное удостоверение. Не зная, что писать, он молча вернул его Алексею.
Пока они спорили, Алексей и не заметил, как резко потемнело. Над головой сгустились тучи, и стало мерно накрапывать. Дождь еле процеживался сквозь темно-синюю муть, лаского стуча по листкам деревьев. Он прошёл мимо желтого особняка с белыми пилястрами. Подошёл к памятнику, который стоял спиной к нему. Это оказался Герцен, он задумчиво смотрел на маленький парк, что впереди его дома. Внутри двора никого не было, Алексей стоял один. Он повернулся к зданию, чтобы посмотреть на фронтон. В небольшом треугольнике спрятались музы с арфой от противного дождя. Вдруг щебетание листвы от капель усилилось. Поднялся шум, а вместе с ним полил ливень. Алексей забежал внутрь.
Старый запах. Пыльный. Подвальный. Сырой. Казалось, что он не спрятался от этого дождя. И пришёл в то место, где он царит всегда. А затем он увидел узкий коридор со вздутым линолеумом и обшарпанными дверями. Он прошёл вперёд и оказался у каменной лестницы.
Алексей взбежал по лестнице вверх. Оказалось, что все абитуриенты чего-то ожидали на втором этаже. Он собрал рукой всю влагу со своих волос и отбросил капли воды на пол. Путь вёл мимо множества горшков с цветами, но он так и не сдвинулся с места. Рядом сидела молодая девушка, которая смотрела на него и улыбалась какой-то тайной для него улыбкой. Он никогда не видел более разговорчивых глаз. Большие и круглые они глядели на него своими морскими зрачками. Они были наполнены какой-то живительной энергией, влажностью, которая придавала блеск, некой кокетливой поволокой, оттиском улыбки всего её духа в них.
Своим взглядом она исподлобья разговаривала с ним. Удивительно, что Алексей понимал этот язык, но не мог на нем изъясняться. Она приглашала его сесть рядом с ней, а он всё суетился вокруг. Девушка с невероятной силой юности буквально смеялась своими глазами.
У неё были каштановые волосы, которые отдавали серым оттенком. Кожа нежная, бежевая. Тонки губы застыли в лёгкой улыбке. Вдруг она решила заговорить обычным, человеческим языком:
— Ты не хочешь занять место рядом со мной?
— Что?
— Место рядом со мной. Там уже всё занято.
— А, так поэтому ты здесь сидишь?
— Ну да. — сказала она и снова посмотрела на него улыбающимися глазами. — Меня Аней зовут.
— Я Алексей.
Их разговор отвлёк юноша в соседней комнате, утопающий в фикусах и мокром солнечном свете. Он громко декламировал свои стихи, а вокруг него уселись девчонки и хлопали каждый раз, когда он затыкался. Алексей сразу обратил внимание на его странную трость с серебряным черепом на рукоятке размером с жёлудь. Из-за пазухи он достал маленькую бутылочку коньяка. Её он передавал дамам по кругу, эта бутылка была неким обрядом инициации в их общину.