– Ну, если вы жалеете меня, Биноди-ботхан, я очень рад, мне больше не о чем грустить.
– Увы! На свете существуют моря, но ведь птица чатака[26] почему-то утоляет жажду только дождевой водой!
Аша, вырвавшись от Бинодини, вышла. Бихари тоже хотел уйти, но Бинодини неожиданно спросила:
– Господин Бихари, объясните мне, что творится с Мохендро?
Услыхав этот странный вопрос, Бихари обернулся.
– Я ничего не заметил. А разве что-нибудь случилось?
– Не знаю, но мне не нравится его состояние.
Бихари в волнении опустился на стул. Ожидая разъяснения, он с тревогой смотрел на Бинодини, но та сосредоточенно вышивала и не говорила ни слова.
– Вы заметили что-нибудь в поведении Мохендро? – спросил он наконец.
– Откуда мне знать, Бихари-бабу, но мне все это не нравится. Я беспокоюсь за Ашу. – Она тяжело вздохнула и отложила работу, словно собираясь встать.
Бихари взволнованно сказал:
– Не уходите, останьтесь!
Бинодини открыла в комнате все окна и двери, зажгла лампу и села со своим вышиванием на тахту.
– Бихари-бабу, – сказала она, – долго я здесь не пробуду, когда уеду, присматривайте за Ашей. Только бы она была счастлива. – И Бинодини отвернулась, словно подавляя глубокий вздох.
– Вы должны остаться! – воскликнул Бихари. – Ее судьба зависит только от вас, оберегайте эту чистую девочку! Если вы бросите ее, я не знаю, что с ней будет!
– Вы же знаете жизнь, Бихари-бабу. Как могу я остаться здесь навсегда? Что скажут люди?
– Люди? Да пусть говорят что угодно, не обращайте внимания. Вы – настоящая богиня, защитить беспомощную девочку от жестоких ударов жизни – дело, достойное вас. Я вначале не понял вас, ботхан, простите меня. Как и прочие мелкие людишки, я плохо думал о вас. Иногда мне даже казалось, что вы завидуете счастью Аши, что вы… даже и сказать грешно. Но потом я узнал ваше доброе сердце. Велико мое уважение к вам, и я не был бы спокоен, если бы не повинился перед вами.
Бинодини почувствовала себя счастливой. Она обманывала всех, но, несмотря на это, уважение Бихари приняла как должное. Ни от кого еще не получала Бинодини такого ценного дара – уважения! На какое-то мгновение она в самом деле почувствовала себя честной, благородной женщиной, и искренняя жалость к Аше вызвала у нее слезы. Она не скрыла их от Бихари. Эти слезы уверили Бинодини, что она и вправду достойна уважения.
Увидев, что Бинодини плачет, Бихари вышел, чтобы скрыть свое волнение. Он отправился к Мохендро, недоумевая, отчего тот вдруг назвал себя скотиной, но комната друга была пуста. Ему сказали, что Мохендро ушел гулять. Прежде Мохендро никогда не выходил из дома просто так. Казалось, его утомляло и раздражало все, что находилось вне дома, – незнакомые люди, непривычная обстановка.
В глубокой задумчивости Бихари медленно направился к своему дому.
Между тем Бинодини привела Ашу к себе в спальню и, обняв ее, со слезами на глазах воскликнула:
– О моя дорогая, до чего же я несчастна! Я приношу людям одно горе.
– Что ты, милая, зачем так говорить! – встревожилась Аша.
Бинодини, как обиженный ребенок, спрятала у нее на груди лицо и проговорила:
– Всюду я приношу одно несчастье. Отпусти меня, разреши мне вернуться в мои джунгли.
– Дорогая моя Лакшми! – воскликнула Аша, приподнимая за подбородок лицо Бинодини. – Не говори так! Я не могу жить без тебя! Скажи мне, что случилось?
Между тем, так и не дойдя до дома, Бихари решил под каким-нибудь предлогом вернуться, чтобы попросить Бинодини откровенно рассказать ему об опасениях насчет Мохендро и Аши. Решено! Он передаст через Бинодини, что придет утром завтракать к Мохендро. Но на пороге он вдруг остановился, увидев при свете лампы двух обнявшихся подруг. Аше неожиданно пришла в голову мысль, что Бихари, наверное, нагрубил Бинодини или как-то ее обидел, и поэтому та заговорила об отъезде.
– Нехороший Бихари-бабу! – выпалила Аша. – У него только плохое на уме! – И, рассерженная, она вышла из комнаты.
Попрощавшись с Бинодини, Бихари ушел взволнованный и исполненный еще большего уважения к Бинодини.
Вечером Мохендро сказал Аше:
– Чуни, завтра я уезжаю утренним пассажирским в Бенарес.
– Зачем? – Сердце Аши болезненно сжалось.
– Давно не видел тетю Аннапурну, нужно навестить ее.
Аше стало стыдно. Ей самой следовало бы подумать об этом. Из-за собственных переживаний она совсем позабыла о своей дорогой тете. Теперь, когда Мохендро вспомнил о живущей на чужбине отшельнице, Аша стала укорять себя за черствость.
– Уходя от мира, тетя вверила мне свое единственное сокровище, – продолжал Мохендро, – и я не успокоюсь, пока не навещу ее.