Смертельно бледное лицо Бихари все время преследовало ее. При воспоминании об этом измученном лице в Бинодини страдала любящая женщина. Как мать нянчит больного ребенка, так Бинодини вынашивала в своем сердце этот скорбный образ. В душе ее поднялось непреодолимое желание вернуть Бихари к жизни, снова увидеть на его лице румянец и дыхание радости, проблеск улыбки. Несколько дней провела так Бинодини, волнуемая этими мыслями, равнодушная ко всем домашним делам, и наконец не выдержала – написала Бихари письмо: «Тхакурпо[28]! С тех пор как я увидела ваше лицо, окаменевшее от обиды, я всем сердцем желаю, чтобы вы успокоились и стали таким, как прежде. Когда я снова увижу вашу простую улыбку, услышу вашу искреннюю речь?
Известите меня запиской, как себя чувствуете. Ваша Биноди-ботхан».
Бинодини отослала письмо с привратником.
Бихари и в голову не приходило, что Мохендро способен так открыто, так грубо сказать о его, Бихари, чувствах к Аше. Ведь сам Бихари никогда не признавался себе в том, что любит ее. Вначале слова Мохендро словно громом поразили его; потом, задыхаясь от гнева и презрения, он мог лишь повторять: «Какое несправедливое, какое гнусное обвинение!» Но сказанного не воротишь. Крохотное семя правды, которое было в обвинении Мохендро, проросло и стало бурно развиваться. Снова и снова вспоминалось Бихари освещенное заходящим солнцем личико стыдливой девочки. Ведь было время, когда Бихари со сладким волнением в душе называл Ашу своей. Воспоминание о восторженном взгляде, каким он смотрел тогда на Ашу, до сих пор преследовало его, и временами он впадал в тяжелое отчаяние, от которого становилось трудно дышать. Все, что было туманным, непонятным для него в те долгие ночные часы, когда он лежал без сна на крыше или беспокойно шагал перед домом, вдруг приобрело отчетливые очертания. Долго сдерживаемое чувство вырвалось из глубины его сердца. То, во что он сам прежде не верил, теперь, после слов Мохендро, возникло перед ним с неумолимой очевидностью.
И тогда Бихари обвинил во всем себя. «Не возмущаться мне надо было, – думал Бихари, – а вымолить у Мохендро прощение и уйти. В тот день я вел себя так, будто Мохендро – преступник, а я – обвинитель. Надо пойти и признаться, что я был не прав!»
Бихари думал, что Аша уехала в Бенарес. Поэтому однажды вечером он нерешительно подошел к дверям дома Мохендро, где встретил Шадхучорона, дальнего родственника Раджлокхи.
– Шадху-да, я несколько дней не был здесь. Как у вас, все здоровы?
– Да, слава богу.
– Когда уехала Аша-ботхан? – спросил Бихари.
– Она не уезжала и, кажется, не собирается.
Услышав это, Бихари забыл обо всем. Ему захотелось снова оказаться на женской половине дома. Как просто и легко поднимался он прежде по знакомой лестнице, входил в комнаты, весело шутил со всеми! От сознания, что теперь он уже не может так себя вести, у Бихари мутился рассудок. О, если бы еще хоть раз, последний раз войти сюда, как прежде, по-сыновнему поболтать с Раджлокхи, назвать закутанную в покрывало Ашу «ботхан», сказать ей несколько ничего не значащих слов! Сейчас это казалось ему таким счастьем.
– Что же ты стоишь в темноте? – сказал Шадхучорон. – Входи в дом.
Бихари сделал было несколько шагов, но тут же пошел обратно.
– Нет, нет, я пойду, у меня дела, – пробормотал он и торопливо удалился.
В ту же ночь Бихари уехал в Западные провинции.
Привратник, который носил ему письмо Бинодини, вернулся домой. Мохендро в это время прогуливался в садике перед домом. Заметив конверт в руке привратника, он спросил:
– Кому письмо?
Привратник ответил. Тогда Мохендро взял у него конверт. Он решил, что сам отдаст его Бинодини, посмотрит, как она смутится, но не скажет ей ни слова. В том, что Бинодини смутится, он не сомневался. Мохендро вспомнил, что до этого было еще одно письмо на имя Бихари. Он места себе не находил, сгорая от любопытства, старался убедить себя, что несет ответственность за судьбу Бинодини, раз она находится на его попечении. И наконец решил, что вскрыть это подозрительное письмо – его прямая обязанность. Нельзя же допустить, чтобы Бинодини сбилась с пути! Мохендро распечатал конверт. Письмо было написано просто, в нем чувствовалось неподдельное участие к Бихари. Мохендро, несколько раз прочитав письмо, долго раздумывал над ним, но так и не смог разобраться в истинных чувствах Бинодини. Может быть, оскорбленная его равнодушием, Бинодини пытается теперь обратить на себя внимание другого? Ведь от досады она даже Ашу совсем забыла. Придя к такому выводу, Мохендро решил действовать немедленно. Он возмущался при одной мысли, что ту самую Бинодини, которая, казалось, уже отдала ему свое сердце, из-за какой-то минутной глупости он может потерять. «Если Бинодини тайно влюблена в меня, то ей это принесет только пользу, – рассуждал про себя Мохендро, – привяжет ее к нашему дому. Я знаю, что никогда не поступлю с ней бесчестно. Я могу лишь позволить ей любить меня, но сам всегда буду верен Аше. Если же Бинодини вдруг полюбит кого-нибудь другого – тогда бог знает что может случиться!» И Мохендро решил при первом же удобном случае вернуть симпатии Бинодини. Сам же он, разумеется, не даст себя увлечь. Мохендро вошел на женскую половину дома и сразу же увидел Бинодини; она быстро обернулась, словно с нетерпением ожидая кого-то. В сердце Мохендро вспыхнула ревность.