— Грейс, вероятность этого…
— Равносильна той, что после всего этого времени сюда пришел мистер Бакстер.
Мне нечего на это ответить. Глаза Грейс наполняются слезами.
— Боже, когда же мне станет легче?
— Наверное, никогда. — Я смотрю на свое отражение. — Думаю, нам всегда будет так же больно.
Грейс отрывает бумажное полотенце и вытирает глаза.
— Я просто устала быть такой рохлей. Я по десять раз в день прихожу сюда плакать. — Она слабо смеется. — Как бы мне хотелось быть такой, как ты. Сильной.
Я перевожу взгляд со своего отражения на нее.
— Что?
— Ты отлично держишься. Я смотрю на тебя и вижу, как спокойно ты всё воспринимаешь. И ты вышла на улицу так, словно это ничего тебе не стоило. А вокруг меня все ходят на цыпочках. Никто, кроме тебя, не заставил меня посмотреть на Кэри по-другому… никто, кроме тебя, не заставил почувствовать к нему жалость. Ты словно видишь всё в истинном свете и не боишься об этом говорить.
— Ты слишком высокого мнения обо мне.
— Я хочу быть похожей в этом на тебя.
— Ты замечательная такая, какая есть, — отвечаю я. Не могу поверить в то, что она считает меня сильной, что она думает, что это моя сила. — Я всегда хотела быть похожей на тебя. И всё еще хочу.
— Я думала, что ты ненавидишь меня, — хмурится Грейс.
— Что?
— Десятый класс. — Она выкидывает смятое бумажное полотенце в урну. — Ты ночевала у нас. Мне казалось, что мы прекрасно провели время, но ты вдруг перестала со мной общаться. Я позвонила тебе, и твоя сестра сказала, что ты больше не желаешь со мной разговаривать. А я никак не могла понять, что же сделала такого плохого.
Туалетная комната медленно кружится у меня перед глазами. Я хочу ухватиться за что-нибудь, чтобы остановить ее вращение, но тело оцепенело.
— Я не знала, что ты мне звонила.
— Как это?
— Не знала. Клянусь, я не знала, что Лили так поступила.
Грейс внимательно смотрит на меня.
— А где она сейчас?
— Убежала из дома. Полгода назад, — отвечаю я. На лице Грейс отражается жалость, и я передергиваю плечами. — Уверена, с ней сейчас всё хорошо.
— Мне так жаль, Слоун. Я даже представить не могу, как бы чувствовала себя без Трейса. Вы с сестрой были так же близки, как и мы.
— Да. Были. — Я тяну прядь своих волос. Мне хочется выдрать ее. Хочется залезть на крышу и сброситься. Хочется биться головой о зеркало, пока оно не разлетится на осколки. — В прошедшем времени.
Грейс с восхищением смотрит на меня, как будто я лучше, чем есть на самом деле, как будто в эту самую секунду я не представляю себе тысячу способов покончить с собой, пытаясь вспомнить, почему же не должна этого делать.
— Видишь? Ты только что просто это приняла.
Глава 7
Затем я оказываюсь со своим учителем литературы наедине.
Подносы со стола убраны, мусор выброшен. Остальные решили снова поискать проход, через который к нам вошел Бакстер. Кэри собирается рассказать всем о том, что, по нашим соображениям, случилось с учителем до того, как он пробрался к нам в школу, и о том, что Бакстер лжет, после чего все, конечно же, перестанут ему доверять. Я осталась в зале, так как чувствовала себя больной и усталой. Кэри посчитал, что если один из нас побудет с мистером Бакстером, то тот не заподозрит, что мы подозреваем его, на что Райс ответил, что всё это наоборот выглядит еще подозрительнее. Произнесенное столько раз слово «подозрительный» после этого уже не воспринималось всерьез. Я не понимаю, радует ли происходящее Кэри или нет. Мне кажется, что да. Нет, я знаю, что он волнуется по поводу того, что мы никак не выясним, как же Бакстер к нам пробрался, но если не считать этого и всеобщей паранои, то теперь есть чем заняться.
— Ты не могла бы принести мне воды?
Бакстер всё еще сидит за столом, а я — на мате. Чего он сам себе не принесет воды? Тем не менее я встаю и приношу ему бутылку. Он ставит ее на стол, а потом хватает меня за руку — его пальцы, сжимающие мое запястье, грубы и мозолисты. Я тяжело сглатываю, отчетливо помня их прикосновение к моему лицу.
— Ты ранена, — говорит Бакстер. — А остальные — нет. Это они с тобой сделали?
— Они? — У меня желудок переворачивается, когда я понимаю, о чем он. — Нет.
Глядя мне в глаза, учитель выпускает мое запястье. Я выдыхаю, подавляя порыв потереть кожу в том месте, где он к ней прикасался. Вместо этого я снова сажусь на свой мат.
— В таком случае хорошо, что ты нашла людей, которым можешь доверять.
— Наверное.
— В подобные времена — это редкость.
— Правда?
— Я так думаю. — Он вдруг начинает торопливо объяснять: — Люди, объятые паникой, всё рушат и уничтожают. Кортежа больше нет, как и большинства его жителей. А те, кто остались… они не будут… не будут хорошими. Будучи хорошим трудно выжить… но вы все, видимо, хорошие и при этом смогли продержаться так долго.
Мне хочется спросить его о мужчине снаружи. Был ли он хорошим?
— Должно быть, вы — исключение. — Бакстер морщится. Наклонившись вперед, он медленно выдыхает сквозь сжатые зубы, а затем, через долгое мгновение, выпрямляется. Его глаза слезятся.
— Что с вами, мистер Бакстер? Вам плохо?
— Я просто устал, — заверяет он меня. — Вы все обращаетесь ко мне так, словно я всё еще ваш учитель.
— Простите. Мы можем…
— Ничего. Я ведь и правда всё еще ваш учитель. — Он барабанит пальцами по столу. — Если они причинили тебе боль, ты можешь рассказать мне об этом. Мы решим, как нам быть. Тебе не нужно делать вид, что они хорошие.
Очень странно слышать подобное в обстоятельствах, в которых мы находимся. Я множество раз сидела в классе Бакстера в жаркие дни в кофтах с длинными рукавами, но никто мне и слова не сказал. Мне представляется, как слова учителя прозвучали бы для меня раньше: «Если он причинил тебе боль, ты можешь рассказать мне об этом. Мы решим, как нам быть. Тебе не нужно делать вид, что он хороший».
— Это не они. Мы выходили на улицу в тот день, когда вы пришли в школу, — отвечаю я. — Всё прошло не очень гладко.
Бакстер перестает стучать пальцами по столу.
— Зачем вы совершили такую глупость?
Я знаю, что не должна говорить то, что просится изо рта, но не могу удержаться:
— Мы пошли за мужчиной… с которым вы сюда пришли.
Бакстер бледнеет, но не произносит ни звука, поэтому я продолжаю говорить, потому что, во-первых, не отличаюсь умом, а во-вторых, считаю, что подобное не нужно скрывать:
— Мистер Бакстер, мы знаем, что вы пришли сюда не один. Знаем, что вы пришли сюда с тем мужчиной. Он был на улице и звал вас, когда мы к нему приблизились. Он повторял ваше имя: Ник. Он был жив. Теперь — нет. Вы можете рассказать нам о нем.
— Я не понимаю, о чем ты, — произносит Бакстер, уставившись на меня безо всякого выражения. — Я пришел сюда один.
У меня екает сердце.
— Вы, правда, не помните, как сюда вошли?
— А ты думаешь, я лгу? Ты это пытаешься мне сказать?
Я отрицательно мотаю головой, но когда Кэри с Райсом возвращаются, говорю им: он лжет.
Несмотря на это большинству из нас, как мне кажется, совместное будущее с Бакстером видится не очень приятным, но вполне безобидным. В ситуациях, когда другой человек ужас до чего странен, ты начинаешь задумываться о том, не в тебе ли на самом деле проблема, поэтому помалкиваешь о своих мыслях и всё идет своим чередом. Не думаю, что кто-то из нас ожидал чего-то настолько плохого и так скоро, но…
Мы спали как сурки, когда нас разбудил его вопль:
— Где мой пистолет? Куда вы его дели?! Мне нужен пистолет!
Голос Бакстера эхом разносился по залу — требовательный и пронзительный. Пистолет. Я не сразу понимаю, что мне это не снится. Но потом осознаю, что мои глаза открыты, и все вокруг вскакивают на ноги. Я тоже встаю. Находящийся у края сцены с фонариком в руке Бакстер, расшвыряв мусор и смятую одежду, в отчаянии зарывается пальцами в волосы.